+1.
"Северные Ветры", ООО. Если оформляешься по срочному договору, его на руки не выдают. Если хочешь по трудовой - нужна справку о доходах с последнего официального места работы (даже если нет полной матответственности).
Ну, а без договора... зарплату плятят только по некоему ЧП (хотя оформляешься в "Северные Ветры") якобы из расчета по проценту от загрузки, на деле (считал) наебывают на 3-4 штуки... проще говоря, сколько захотят, столько и заплатят: принцип - на дурака, обещают много, есть постоянные работники, после первой получки новый работник съебывает, они ищут нового... График ненормированный, с 8 и до упора, т.е. продолжительность рабочей недели намного выше 40 часов. Но за опоздание могут штрафовать...

Магазин "Эконом" ул.Захарова, г.Калининград. Сроки выплаты заработной платы,
оговоренные
при устройстве на работы нарушаются (зарплату задерживают - выплачивают не 5 числа месяца, следующего за отработанным, как обещано, а не ранее 1-15 числа).Аванс не выплачивается.

Агентство по трудоустройству "Кадры" ул.Горького, 19. Зарплата состоит из 2-х частей
-
официального оклада (800 руб. в месяц примерно) и неофициальной - "в конверте",
которая
зависит от количества заявок работодателей о подборе сотрудников,
обработанных "менеджером" за месяц. Обманывают в основном клиентуру - людей, ищущих
работу. Услуга по включению в ќбанк данных› платная, размер оплаты зависит от
желаемого
размера зарплаты. Гарантий трудоустройства никто не дает. Договариваться с
работодателем
нужно все равно самому. За отдельную плату агентство может подготовить
"рекомендательное
письмо".

Народ, как насчет поддержки блокады строительства Светловского нефтетерминала?

Народ, где в Кал-граде можно купить б/у косуху недорого?

статьи и публицистика
Автономное Действие


РАЗМЫШЛЕНИЯ О СВОБОДЕ

Социализм и права человека



Вопрос о взаимоотношениях левых и либералов чрезвычайно сложный. Его нельзя рассматривать лишь с точки зрения политической тактики и стратегии. Он требует вдумчивого мировоззренческого анализа. А для этого необходимо совершить небольшой экскурс в область истории идей и социальных движений.



Маркс всегда рядом
Современное левое движение, так или иначе, развивается на базе марксизма. Маркс – это такая глыба, мимо которой нельзя проехать со спокойной совестью. Нельзя быть социалистом, не зная марксизма. Социалисты либо продолжают дело Маркса, развивая его идеи, либо выдают себя за блюстителей марксистской ортодоксии, повторяя, как заклинания, формулы, выведенные этим мыслителем в середине XIX века, либо предлагают «преодолеть Маркса», отказаться от его наследия. Но Маркс всегда рядом! Как Гамлета преследовала тень его отца, так левых преследует тень Маркса.

Поскольку в основе либерализма лежит идея свободы, автономии человеческой личности, давайте вспомним мысли Маркса об этом. В «Манифесте Коммунистической партии» он едко высмеивает буржуазное представление о свободе. «В буржуазном обществе капитал самостоятелен и безразличен. И уничтожение этого отношения буржуазия называет уничтожением личности и свободы. И она права. Здесь дело идет, во всяком случае, об уничтожении буржуазной личности, самостоятельности и свободы». Тут же Маркс уточняет: «Под свободой внутри нынешних буржуазных производственных отношений понимают свободную торговлю, свободную куплю и продажу. Но если падет барышничество, то падет также и свободное барышничество». И далее он, как бы споря с буржуа, выносит вердикт: «Вы сознаетесь, <…> что под личностью вы понимаете никакого другого, как буржуа, буржуазного собственника. А эта личность действительно должна быть уничтожена» (Манифест Коммунистической партии. Изд. Союза Коммун. Северной Области. Пг.1919. Перевод В.А. Поссе).

Таким образом, понимание свободы Маркс делает классовым. Свобода не сама по себе, а феодальная свобода, буржуазная свобода. Акт взятия пролетариатом «демократии с боя» будет проявлением пролетарской свободы, точнее – пролетарского освобождения. Пролетариат, уверен Маркс, воспользуется политическим господством, чтобы «мало-помалу отнять у буржуазии весь капитал <…> и возможно скорее увеличить массу производительных сил». И только после того, как классовые противоречия растворятся, а производство сконцентрируется в руках ассоциированных индивидуумов, общественная власть потеряет политический характер. То есть пролетариат, насильственно уничтожая старые производственные отношения, уничтожает «свое собственное положение как класса». И «место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями заступает ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

Таким образом, по мысли Маркса, свобода станет общечеловеческой ценностью только после ликвидации классов и распространения социализма. Только тогда будет совершен прыжок из «царства необходимости» в «царство свободы» и начнется настоящая история человечества.

Попутно заметим, что Марксово понимание свободы отличается от либерального. Если либералы считают, что свобода индивидуума заканчивается у кончика носа другого индивидуума, то Маркс говорит об обществе, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Либеральная точка зрения вытекает из концепции «общественного договора», который был заключен людьми, чтобы положить конец войне всех против всех, а Маркс утверждает, что свобода – условие человеческой солидарности и одновременно – проявление этой солидарности. С Марксом согласен Михаил Бакунин. Апостол анархии проповедовал: «Моя свобода, опираясь на свободу других, простирается до бесконечности». Свобода всех, свобода общества является гарантом свободы каждого отдельного индивидуума, свобода индивидуума подкрепляется свободой другого, а не останавливается в страхе или по принуждению перед кончиком его носа - вот что доказывали Маркс и Бакунин. Но на этом сходство взглядов Бакунина и Маркса заканчивается.



Демократия – скрытый враг?
Если свобода отодвигается в светлое будущее, что делать социалистам в печальном настоящем, где свобода еще не стала всеобщим достоянием? Как относиться к ущербным проявлениям свободы? Пользоваться политическими свободами или нет? Отстаивать их или нет? Надеюсь, не надо объяснять, что для нас это не праздные вопросы.

Михаил Александрович Бакунин считал, что борьба за политические свободы отвлекает трудящихся от борьбы за коренное изменение общества. Демократия, по его мнению, - это скрытая диктатура, а скрытый враг опасней явного. «Деспотизм не бывает так страшен и силен, как тогда, когда он опирается на мнимое представительство мнимой народной воли», - утверждал Бакунин. По его мнению, «так называемые конституционные или народно-представительные формы не мешают государственному, военному, политическому и финансовому деспотизму, но как бы узаконивая его и давая ему ложный вид народного управления, могут значительно увеличить его крепость и силу». Поэтому «либеральный чиновник несравненно хуже простого и откровенного чиновника-палки». (Государственность и анархия. ПСС. Т.2. Под ред-ей А.И.Бакунина. СПб. Б/Г. С.28, 139, 62).

Бакунинское отношение к политической демократии унаследовал французский идеолог революционного синдикализма Жорж Сорель. «Опыт показывает, - писал он, - что во всех странах, где демократия может спокойно развиваться сообразно своей природе, господствует подкуп в самом бессовестном виде, причем никто не считает нужным скрывать своих мошеннических подделок». По мнению Сореля, демократия, основанная на выборном начале, имеет очень большое сходство с биржевыми кругами; в том и другом случае приходится рассчитывать на наивность масс, покупать содействие большой прессы и создавать удачу путем бесконечных хитростей» (Жорж Сорель. Размышления о насилии. М.1907. С.136-137). Добавим от себя: читая эти строки, создается впечатление, будто Сорель жил не во Франции в конце XIX – начале XX века, а в России в конце ХХ – в начале XXI-го, настолько совпадают описываемые явления. Буржуазная демократия заражена болезнями, которые легко передаются, но которые не излечиваются. Точнее – буржуазия заражает демократию неизлечимыми хворями.



Заплачено ценою крови
Петр Алексеевич Кропоткин оценивал демократию не так однозначно негативно, как Бакунин и Сорель. Политические и личные права, говорит Кропоткин, народ приобрел благодаря революциям. За эти права народ пролил свою кровь, поэтому нельзя умалять их значения. «Даже русский крестьянин, - напоминает Петр Алексеевич, - с уничтожением крепостной зависимости приобрел некоторые личные права, настолько ценные, что вполне оценить их может только тот, кто сам когда-то нес крепостное ярмо».

Однако, предупреждает Кропоткин, «есть права и права; и смешивать их может только тот, кто норовит спутать понятия в народе. Есть права, имеющие действительное, положительное значение для человека, и есть права совершенно мнимые». Всеобщее избирательное право, свобода печати, тайна переписки – все это мнимые права. Чего стоит, например, свобода печати, если «изложенные на листках самые революционные учения», легко заглушить «могучей ежедневной печатью без всякого видного насилия»?

Как только народ начинает, используя политические права, подрывать привилегированное положение правящих классов, «все эти права выкидываются за борт, как ненужный балласт».

«Однако из этого вовсе не следует, чтобы в ожидании анархической революции мы предпочитали, чтобы печать оставалась под ярмом, чтобы свободы сходок не существовало, и чтобы каждый жандарм мог хватать прохожего на улице по подозрению в государственном преступлении, - поясняет Кропоткин. – Какова бы ни была над нами сила капитала, мы все-таки хотим печатать и писать, мы находим полезным, хотим сходиться, где нам нравится, и обсуждать, что нам вздумается, - именно для того, чтобы стряхнуть с себя ярмо капитала и государства».

«Права человека, - мнению Кропоткина, - существуют лишь постольку, поскольку он готов защищать их с оружием в руках». Если на улицах Парижа не секут розгами, то это потому, что правительство знает: народ его разнесет на следующий день после того, как оно осмелится «прибегнуть к этому способу усмирения». Предшествовавшие революции развили в западном рабочем чувство собственного достоинства, и поэтому свои права он без боя не отдаст, говорит Кропоткин.

«Когда мы будем силою, сплоченною силою, способною показать зубы при всяком стеснении свободы слова и сходок, - тогда только мы сможем быть уверены, что никто и не станет оспаривать у нас этих прав. А когда мы сможем затем выступить на улицу, на дорогу, на площадь в значительном числе, тогда мы отвоюем себе не только эти права, но и многие другие в придачу», - объясняет Кропоткин.

Народ должен защищать свои политические завоевания с помощью прямого действия, иначе любая конституция превратится в «клочок бумаги, который можно разорвать или написать заново», как это произошло, например, в нынешней России.

«Свобода – не именинный подарок. Ее нужно взять; даром она никому не дается» - смысл этой кропоткинской фразы из «Речей бунтовщика» полностью совпадает со смыслом знаменитого изречения немецкого философа Иоганна Фихте, которое русские эсеры сделали своим лозунгом – «В борьбе обретешь ты право свое!». (П.А.Кропоткин. Речи бунтовщика// Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения. – М. 2004. С.25-32).

Заметим, что Кропоткин не называет политические права и свободы буржуазными правами и свободами. Это - завоевания народа, рабочего класса Западной Европы. За них заплачено «ценою крови». Политическая демократия является несомненным достижением человеческой цивилизации. Но это - только этап на пути человечества к самоосвобождению, временный рубеж в глобальной войне народа против эксплуатации и государства.



Чтобы вызрели эмбрионы
Справедливо обличая пороки либеральной демократии, Бакунин и Сорель отказывались от демократии как таковой. Если либеральный режим увеличивает крепость деспотизма, а либеральный чиновник – хуже откровенного «чиновника-палки», то следует бороться против либерализации государства, чтобы враг не замаскировал свою сущность.

На собственном опыте знаю, что эта экстравагантная позиция - отказ от борьбы за политические права, за расширение демократии – отстраняет революционеров-анархистов от массового движения. В конце 80-х – начале 90-х годов я был активистом Анархо-коммунистического революционного союза (АКРС). Вся страна тогда переживала демократическое пробуждение. Активное население, особенно интеллигенция, питало иллюзию, что для того чтобы жить хорошо, достаточно сделать так, «как на Западе», который казался неким иеговистским раем на земле: все свободны, счастливы и богаты. Это раздражало каждого, кто понимал, чем на самом деле является Запад с его рыночным капитализмом и лживой либеральной демократией, которая, когда ей нужно и выгодно, одобряет кровавые расправы над целыми народами.

И мы вслед за Бакуниным заявляли: «Мы, анархисты, считаем демократическое государство более опасным врагом, так как под мнимым «гласом народа» маскируется тоталитаризм. <…> Собственно говоря, демократия есть ничто иное, как скрытый тоталитаризм. А скрытый враг, как известно, опасней явного» («Голос Анархии. №1. Июнь 1989). В принципе мы были не так далеки от истины. Правящая бюрократия сознательно пошла на либерализацию тоталитарного режима, чтобы осуществить потом присвоение национализированной собственности. Немудрено, что самые резкие антикоммунистические статьи появлялись в газетах и журналах, которые принадлежали высшим организациям ВЛКСМ, откуда потом вышли многие успешные бизнесмены.

В 1989-1990 годах АКРС предпринял огромные усилия, чтобы доказать, что от тоталитарной государственно-коммунистической модели надо переходить не к либеральной демократии западного типа, а к вольной организации общества. За год мы издали и распространили 13 номеров газет, их общий тираж – 38 тысяч экземпляров. Компьютеров у нас не было, и столбики статей мы печатали на машинке, высчитывая перед этим количество букв в столбике, а потом наклеивали их на ватманский лист. Газета печаталась в Литве. Распространителей забирали в милицию как «торговцев с рук», составляли протоколы, затем вызывали в суд и выписывали штрафы. Я вспоминаю об этом, чтобы показать, что 13 номеров газеты изготовить, напечатать и распространить было весьма непросто.

Но наша позиция была слишком абстрактной. А как говорил тот же старик Бакунин: «Кто опирается на абстракцию, тот и умрет в ней» (Государственность и анархия. С.162). Испытывая отвращение к обывательским предрассудкам, мы рационализировали свои эмоции, облекая их в бакунинские и сорелианские формулы.

Что надо было делать в той ситуации? Объяснять трудящимся, что политическая демократия нужна для успешной борьбы за демократию на производстве, для создания боевых профсоюзов, низовых организаций граждан, ячеек самоуправления, иначе демократия быстро превратится в орудие манипуляции в руках чиновников и буржуа. Вместо этого мы пугали людей высказываниями типа: «Демократия есть игрушка в руках класса эксплуататоров; ширма, за которой они стряпают свои грязные делишки. Демократия - это средство усыпления революционного духа пролетарских масс; отвлечение их от борьбы за коренные преобразования, то есть за коммунизм» («Черное знамя». № 1(4). 1990). Мы призывали рабочих к созданию профсоюзов, но не показывали связи между политической демократией и демократией на производстве.

Бакунин ошибался, утверждая, что «никакое государство, как бы демократичны ни были его формы, хотя бы самая красная политическая республика, народная только в смысле лжи, известной под именем народного представительства, не в силах дать народу того, что ему надо, то есть вольной организации своих собственных интересов снизу вверх, без всякого вмешательства, опеки, насилия сверху» (Государственность и Анархия. С.26-27). А мы ошибались вслед за Михаилом Александровичем.

Конечно, государство, даже трижды демократическое, никогда добровольно не допустит, чтобы его заменила вольная организация граждан, построенная снизу верх. Но вольная-то организация не возникнет на пустом месте, она вырастет из ячеек активного гражданского общества: на базе профсоюзов, советов трудовых коллективов, территориального самоуправления. А что нужно для появления и расширения активного гражданского общества? Нужен режим политической демократии. При откровенной диктатуре тоже появляются низовые гражданские ячейки: тайные боевые дружины, тайные общества, братства, подпольные партии. Но все это - орудия для сокрушения диктатуры, для созидания нового общества они не подходят, ибо подполье – не лучшее условие для выработки навыков демократии участия.

Прав был идеолог эсеров Виктор Чернов, утверждая, что «новые социальные формы не «создаются» декретами после того, как старые ими же «отменяются», а прежде всего органически вырастают в пределах старого строя и существуют как бы в порах его, не давая себя ассимилировать, разрастаясь и подготавливая новые навыки, новые способности, новое правосознание… Сила, производящая законодательную революцию, лишь обобщает то, что существует de facto, как зародыш, эмбрион нового строя - все виды рабочего коллективизма: профессиональные союзы, кооперативы, учреждения муниципального социализма, общинная собственность и т.д.» (В.М.Чернов. Теоретики романского синдикализма. М. 1908. С. XLIX)

В споре с нами либералы часто прикрываются афоризмом английского консерватора Уинстона Черчилля: «Демократия ужасна, но ничего лучше человечество не придумало». Придумало. И это доказывает опыт революций в России и Испании, где рабочие создавали советы, сами успешно управляли производством. Но мы должны уяснить: чтобы в недрах старого общества вызрели «эмбрионы нового строя», нужна политическая демократия. Дикторский режим просто не позволит им развиться. Задушит на корню.

В конце концов, Кропоткин верно говорил, что политические права – это завоевания народа, за них кровью заплачено. И поэтому нельзя отдавать их без боя.

Еще раз повторю: отказываться от борьбы за политические права, полагая, что либеральная демократия – замаскированный враг, и поэтому она опасней явной диктатуры, значит, двигаться в неверном направлении. А то (что гораздо хуже), вообще никуда не двигаться, а в ожидании лучшей поры сидеть на мягком диване в комфортной компании единомышленников, пить чай или чего-нибудь покрепче и друг перед другом обличать пороки буржуазного либерализма. За примерами далеко ходить не надо. Год назад большинство анархистов Украины решили, что соперничество буржуазных клик их не касается, и не приняли никакого участия в событиях.

Вот что пишет очевидец «оранжевой революции», московский анархист Влад Тупикин: «Большая буча в Киеве шла уже 15 дней, целых полмесяца, а анархисты, оказывается, все еще не определились со своим «местом в общем строю». Мы стали свидетелями странного совещания, на котором одни призывали холить и лелеять ростки самоорганизации, прорвавшиеся из народной глубины, <…> другие же, не слыша их, лелеяли какие-то свои частные обидки, возникшие, как я понял, от того, что сами обиженные не смогли сразу разглядеть в нараставших событиях революционный потенциал и потому, не приняв в них участия, оказались на обочине, от чего сейчас и стенали <…> Кто-то был воодушевлён засильем в движении мелкобуржуазного элемента, кто-то, наоборот, раздосадован слабым участием рабочего класса (тут уж я усмотрел какой-то социологический нонсенс: если под «рабочим классом» подразумеваются так называемые «простые люди», то ведь именно они доминируют в киевских пикетах и палаточных лагерях, а вовсе не интеллигентская братия). <...> В общем, диаметральная разница подходов не позволила киевским анархистам, в спокойное время очень умным и бойким ребятам и девчатам, быстро прийти к согласию, и второй номер их газеты «Организуемся!» так и не был в тот вечер обсужден».

Если в «большой буче» не смогли сориентироваться умные и бойкие ребята и девчата, то чего ждать от тех, кто и в спокойное время не отличается особой боевитостью.



Диалектика вранья
Утверждать, что борьба за политические права нас не касается, значит, ошибаться. Но все же это - честная позиция. Хуже, когда к политическим правам относятся «диалектически»: «Сегодня мы в оппозиции и поэтому будем требовать от буржуазного государства максимальной политической свободы. Но как только наша авангардная рабочая партия, которая выражает исторические интересы пролетариата, возьмет власть, мы все эти буржуазные права и свободы выбросим за борт, откажемся от них, потому что старая демократия будет заменена демократией нового типа». Приверженцами этой лицемерной позиции являются тоталитарные левые, те, которые считают себя наследниками большевизма: сталинисты, маоисты, часть троцкистов.

Я не знаю, кто поверит в то, что, скажем, АКМ искреннее борется за демократию, если идеология этой организации основана на «Кратком курсе ВКП (б)»? Либо надо честно говорить: «Мы за то, чтобы в стране вновь была установлена однопартийная диктатура с вождем во главе, потому что иная государственная модель не обеспечит людям счастья и всего необходимого», а потом было бы еще неплохо обосновать, каким образом тоталитарная модель это сделает; либо надо отказаться от сталинизма. Иначе получается ложь. Иначе – демагогия. Иначе – цинизм: «Вы, господа хорошие, не смейте урезать демократию, не смейте запрещать наши митинги, разгонять наши демонстрации. А вот когда мы власть захватим, вы уж не обижайтесь, действовать будем жестко, демонстраций против нашей политики не допустим, потому что мы знаем, как надо».

Конечно, революция на то и революция, что с «хорошими господами» придется разобраться со всей строгостью. Но дело не в господах. Их – жалкая кучка. Важно, как граждане будут относиться к революционным левым. Если на следующий день после революции, вы собираетесь закрыть все оппозиционные газеты и запретить свободные выборы, как это сделали большевики, никакие вы не революционеры, а кандидаты в узурпаторы. Потому что если за вами будет действительное большинство народа, запрещать свободные выборы и закрывать оппозиционные газеты не потребуется. Хочу напомнить, что большевики, придя к власти, не только разогнали Учредительное собрание, но и надругались над демократией нового типа: перестали проводить перевыборы в Петросовет, а неугодные советы просто разгоняли силой оружия.

«ЦК социалистов-революционеров главным средством борьбы против большевиков избрал именно обратное отвоевание массовых рабочих симпатий, - вспоминает Виктор Чернов. – Он развивал лихорадочную агитацию за отзыв фабриками и заводами тех своих депутатов в Совете, которые голосовали за дикие и жестокие акты диктатуры. И его агитация имела успех. Все чаще и чаще такие депутаты отзывались и проводились перевыборы депутатов. Дело дошло до того, что большевики стали серьезно опасаться за свое господство в Петербургском Совете. Чтобы остановить таяние своего большинства, они вынуждены были [пойти] почти на крайнюю меру: на запрет досрочного отзыва и частичных перевыборов – под тем предлогом, что в скором времени они готовят всеобщие и единовременные перевыборы Петербургского Совета» (В.М.Чернов. Перед бурей. Минск. 2004. С.350).

А ведь прямая советская демократия отличается от формальной буржуазной демократии именно тем, что избиратели в любой момент имеют право отозвать своего депутата. Об этом Ленин писал в «Апрельских тезисах» и «Государстве и революции».

Лев Троцкий, который поносил Временное правительство за ведение сметной казни на фронте, после того, как стал «народным комиссаром», пригрозил всем противникам большевистской диктатуры «изобретенной еще во время Великой французской революции машиной, укорачивающей человеку ровно на длину головы». Эта речь Троцкого была опубликована перед открытием Второго съезда крестьянских советов, и когда Троцкий попытался выступить перед его делегатами, он был изгнан с трибуны под крики: «Насильник! Палач! Убийца!».

Обоснование диктатуры Троцкий дал в работе «Терроризм и коммунизм» (1919), причем умудрился сделать это со ссылками на великого социалиста-гуманиста Петра Лавровича Лаврова.

Таким образом, большевики воспользовались демократией для организации захвата власти, чтобы потом поставить на демократии крест. И сделали они это еще задолго до того, как началась масштабная Гражданская война и революция оказалась в изоляции (именно этими факторами Троцкий затем объяснял «временный отказ» большевиков от демократии). Значит, антидемократизм заложен в самой политической природе большевизма. Значит, нельзя быть одновременно сторонником демократии и наследником большевиков. Либо надо честно пересмотреть их наследие, выбрать лучшее и отказаться от их «якобинства».

До революции 1917 года Владимир Ленин писал: «Идеалом социал-демократа должен быть не секретарь тред-юниона, а народный трибун, умеющий откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они ни происходили, какого бы слоя или класса они ни касались, умеющий обобщать все эти проявления в одну картину полицейского насилия и капиталистической эксплуатации, умеющий пользоваться каждой мелочью, чтобы излагать пред всеми свои социалистические убеждения и свои демократические требования, чтобы разъяснять всем и каждому всемирно-историческое значение освободительной борьбы пролетариата» (Что делать?. 1901). Под этими словами подпишется каждый революционный социалист. Жаль, обличения полицейского произвола и гнета для Ленина - лишь вопрос политической тактики. Он пользовался этими обличениями в борьбе против самодержавия. Придя к власти, он жестоко наказывал социалистов, которые обличали полицейский произвол большевиков. А картина полицейского насилия в большевистском «рабочем государстве» была не менее яркой, чем в царской России.

После социалистической революции демократию нужно усовершенствовать по рецептам Парижской коммуны, а не отказываться от политической демократии вовсе.



Утилитарный рэп

Пренебрежительное отношение марксистов к политическим свободам отчасти вытекает из мнения, что в «царство свободы» человечество войдет только после, как будет ликвидировано разделение общества на классы. До этого момента человечество будет находиться в «царстве необходимости», путь из которого знают только они – марксисты. Те, кто предлагает путь иной – враги. Несдобровать и «временным попутчикам». Тем, кто сомневается в этом, советую изучить историю партии левых эсеров и союза эсеров-максималистов.

Кроме того, пренебрежительное отношение марксистов к свободе вытекает из их утилитаризма: представления, что человек будет задумываться о свободе только после того, как удовлетворит свои материальные потребности.

«Старый позитивный социалист, реалист <…> заявляет нам, что масса, угнетенная проблемами существования и привыкшая обращать внимание только на то, что прочно, полезно, положительно, зашевелится только в силу экономических причин», - подмечает итальянский социалист Карло Росселли. По мнению утилитаристов, говорит он, способность «судить об идеальных ценностях возникает лишь в той мере, в какой удается раскрепостить людей от рабства материальных нужд». В таком случае, иронизирует Росселли, «буржуазия, обладающая значительно большей экономической самостоятельностью по сравнению с пролетариатом, более расположена к проповедованию бескорыстных учений».

«На самом деле массы не всегда пренебрегают призывами, в которых не одни только утилитарные требования, - утверждает Росселли, социалист, которого убили агенты Муссолини. – В жизни всех людей, даже самых бедных, даже самых задавленных, иногда случаются моменты возмущения и катарсиса. <…> История всех народов знает мгновения – пусть краткие – но возвышенно прекрасные, когда толпы воспринимали понятия возвышенные и бескорыстные. Примером тому может служить рабочее движение. Откуда же такое предположение, что рабочему классу не дано почувствовать высоту борьбы за свободу, борьбы, в которой на первом месте стоит уважение к себе и к себе подобным?» (Карло Росселли. Либеральный социализм. Roma. Mondo operaio. 1989. С. 153. С.155).

Отметим, что приблизительно то же самое за 30 лет до итальянца Росселли доказывал француз Жорж Сорель, проводя параллель между поведением рабочего во время всеобщей стачки и солдата, идущего в наступление в первой шеренге: «Когда колонна идет в атаку, то люди, находящиеся в первых рядах, знают, что их послали на смерть, и что их победа достанется тем, кто по их трупам взойдет на неприятельское укрепление, однако они не думают об этой крупной несправедливости и идут вперед» (Размышления о насилии).

Русские рабочие знали, что царь отдал приказ стрелять в них, если они выйдут на демонстрацию 9 января 1905 года. Но они пошли. «Все равно, убьют так убьют. Что же это. Одних будут убивать, другие воспользуются – это нехорошо. Все, все должны идти!» - говорила одна рабочая девушка подруге перед демонстрацией. И свидетельств возвышенного порыва «рабочей массы» перед «Кровавым воскресеньем» сохранилось великое множество. (В.В. Кавторин. Первый шаг к катастрофе. 9 января 1905 г. Л.1992. С.375)

В марксистском утилитаризме, по мнению Россели, часто кроется «удобное алиби собственной духовной импотенции или глупое высокомерие». Из этого утилитаризма вытекает убогий тред-юнионизм марксистов и одновременно - элитаризм. С их точки зрения, говорить на «языке рабочей массы», значит, обязательно сводить все к вопросам желудка. Свобода, права человека, достоинство личности – все суть интеллигентские разговоры, к которым пролетарское ухо глухо. Как будто бы нельзя связать вопрос о повышении заработка с достоинством труженика!

На самом деле, если мы действительно считаем, что социализм – это действенный гуманизм, свобода должны быть нашим средством и нашей целью. Если наша цель – раскрепощение человечества, то продвижение к этой цели должно увеличивать степень этого раскрепощения, а не наоборот. Кто хочет сытого и дисциплинированного государства, а не свободы тот не должен играть в революцию, говорил Михаил Бакунин. Потому что «социализм без свободы – это рабство и скотство».

Маркс полагал, что, если страна, где произошла революция, не достигнет необходимого развития производительных сил, на базе «обобщенной материальной нужды» неизбежно воскреснет «вся старая дребедень». Это, конечно, правда. Но не вся. «Старая дребедень» воскреснет, если в рабочем будет убит дух инициативы, а этот дух неизбежно будет убит, если будет убита демократия, как это произошло в Советской России.

Развитие производительных сил – это, конечно, очень важная вещь. Но нельзя ради одной, экономической, конечно же, существенной стороны проблемы жертвовать другими сторонами. Социалист, который оправдывает режим белорусского диктатора Александра Лукашенко тем, что Белоруссия сейчас выдает на 140 процентов больше продукции по сравнению с советскими временами, достоин отвращения.

Прав был Россели, утверждая, что, «если люди не утвердят в себе чувство достоинства, равно как и чувство ответственности, если не будут гордиться свободой и самостоятельностью, если не раскрепостятся внутренне – социализма не будет. Будет казарменное государство» (Либеральный социализм. С.149).

Чтобы трудящимся было легче утвердить чувство собственного достоинства, нужна политическая демократия, нужна демократия на производстве. «Если социализм есть вечное становление, то его средства и являются целью», - эти слова французского либертарного социалиста Эрнестана мы должны сделать своим девизом.

Левые, не желая признавать, что демократия представляет ценность сама по себе, преподносят подарок либералам, делают их штатными воспевателями человеческой самостоятельности, инициативы и свободы. Если свобода остается за либералами, что тогда остается левым? Отправляться назад в СССР, где вареная колбаса за 3 р. и все работают. Если левые признают, что демократия – великая ценность, тогда им не нужны никакие либералы.



В борьбе обретешь ты право свое!

Выход один – сопротивление!

Свобода – наша цель; наше средство – свобода!





Нестор Гусман

из болотистого Петербурга,

27 ноября 2005 года.

)))))))))))))))))))))

нада качать сильнее

трудовой кодекс нихуя не качается

Невысокого роста, с наливными розовыми щёчками, Машенька прыгала вокруг матери и, весело звеня, кричала:
- Ну что? Что это? Скажи, я хочу знать!
Мама ласково смотрела на дочь, держа за спиной небольшую, но красочную, и от того не менее манящую, коробку. Коробка была не случайна, ведь у Маши сегодня один из самых радостных дней в её жизни, у неё сегодня день рождения. Она становится старше, а познания её становятся шире. Мать смотрела на дочку и думала, что совсем недавно она катала эту малютку в коляске по паркам, казалось, вчера она её в первый раз отвела в садик. Но теперь она старше, взрослее. Ей исполнилось ровно семь. Маша с самого утра была на подъёме, ещё бы, теперь она сможет пойти в школу, а она так о ней мечтала. Завтра первое сентября и она, надев праздничный костюм с ослепительно белыми бантами, придёт на первую в её жизни линейку. Всё это завтра, а сейчас ей не терпелось узнать, что же в этой коробке?
- Ну, мама! Покажи, это же мой подарок! Если, ты не дашь мне его сейчас же, то я не буду с тобой разговаривать. – Она демонстративно отвернулась и надула свои детские губки.
Мать ласково улыбнулась и ей ничего не оставалось как поддаться маленькому дьяволёнку с милым личиком.
- Сдаюсь. Держи, моя сладкая. Это тебе от нас с папой, - на обеих руках она протянула подарок дочке. – С днём рождения, милая.
- Ура! Спасибо, мамочка! Спасибо! Что там? Что там? – Она была так обрадована, что не могла сразу открыть коробку, она постоянно выскальзывала и не поддавалась усилиям Маши, мама помогла ей, и на свет появился Чебурашка. Маша недоумённо смотрела на игрушку.
- Что это? – с искренней наивностью спросила Маша.
- Это Чебурашка. Помнишь, мультфильм был такой, там ещё Крокодил Гена был.
- Не-а, не помню… Ой! Мама, мамулечка! Ууууу! А можно я его Путиным звать буду? Пожалуйста. Ну, мамуля, можно?
- Даже не знаю, а почему именно Путин?
- Да посмотри же, мамулечка. Ведь у него такие же добрые глаза!
- Ну, если так, то можно.
Девочка радостно засмеялась, глаза блестели от счастья. Крепко обняв, обеими руками Путина, она весело подпрыгивала вокруг матери и кричала: «У меня есть Путин! У меня есть Путин!».
Целый день она с ним возилась. Кормила, причёсывала и даже купала. Родители были рады удачному выбору. Ну, а Путину, тем временем, приходилось нелегко и даже спать Путин, вынужден был тоже с Машей - ведь она в нём души не чаяла.

Сегодня тоже был радостный день, Маша в строгом и опрятном костюме стояла перед зеркалом с Путиным в обнимку, а мама вплетала ей белоснежные ленты, от чего девочка становилась похожа на маленького славного ангелочка. Причём ангелочка весьма счастливого и сияющего добротой нежностью и чем-то таким детским, простым, но прекрасным.
- Мама, смотри, как меня Путин любит. Смотри, смотри, он улыбается! – Девочка качала Путина на руках; то сладко шепча ему на ухо какие-то детские прелести, то нежно убаюкивая на маленьких ручонках. Они отправились в школу.

Сколько же здесь людей? Маша впервые видела такое необъятное стечение многолюдного народа. Всё ей было в новинку, и всё казалось прекрасным. Все бегали, что-то весело кричали. Они искали, где кому становиться по расчерченному мелом асфальту. Здесь были дети всех возрастов, все улыбались. Первое сентября это всегда время ожиданий и светлых надежд. Школа готовилась к прекрасному празднику, особенный праздник должен быть у первоклассников. Этот день должен им запомниться на всю жизнь.

***
Полковник ФСБ. Сегодня ему дано особенное задание. Беречь детей. Террор, везде террор и террористы. Посмотри направо – террористы, налево – опять они. Кругом одни террористы. Полковник знал чего надо террористам, им надо детских смертей. Он был уверен, что террористы тоже придут в школу на первое сентября и это для них тоже будет своего рода праздник. Два наряда милиции. На всякий случай с автоматами, в камуфляже, рядом со школой в двух УАЗиках, ждут.
Полковник ходил среди ребят, чувствуя себя чем-то вроде ангела-хранителя. Он их гарант, гарант их улыбок, смеха и счастья. Ещё увереннее он себя чувствовал из-за того, что его сюда послал сам Владимир Владимирович, с которым он был в хороших отношениях ещё со школьной скамьи.
- Главное дети. Коля, главное дети. Поручаю тебе их. Россия в тебя верит.
- Да, Владимир, я всё понимаю. Головой за них ручаюсь.
Полковник любил Владимира и искренне верил в его непогрешимость. Ещё в юности, он всегда был на стороне Владимира, если была на горизонте подходящая девушка, он уступал её Володе, если появлялся шанс продвинуться по работе, то естественно полковник уступал. Так было с Людмилой, так было в разведке. Поэтому полковник и был всего лишь подчинённым, а Владимир его начальником.
- Николай, как только увидишь прямую угрозу нашей государственности – немедленно устраняй эту угрозу.
- Разумеется. Я не подведу.
Полковник как раз думал об этом разговоре, глядя на пьяного директора школы, который старался быть ближе к старшеклассницам, а главное старался, чтобы руки его были ближе к их ягодицам. Полковник подумал о том, что это является прямой угрозой, существующей власти, и немедленно вызвал наряд.
В школу ворвались люди в камуфляже и скрутили незадачливого директора. Люди несколько опешили от такой ситуации, но полковник поспешил всех успокоить, уверяя, что это для их же безопасности. И велел продолжать мероприятие.
Всё было спокойно. Лёгкая напряжённость, которая витала некоторое время в воздухе, быстро прошла. Полковник улыбался, глядя на счастливые и ясные лица детей. Вдруг его заинтересовала маленькая прелестная девочка с белыми бантами, державшая в руках Чебурашку и что-то нежно ему щебетала. Ему стало интересно, о чём она так ласково говорит с игрушкой, и решил подойти поближе.

***

- Мама, сколько же здесь детей? Я буду с ними учиться?
- Будешь, милая, будешь.
- Мама, а они тоже в первый класс, как и я?
- Нет, каждый в свой класс, какой ему положено. Не задавай глупых вопросов.
- Но, мамуля, здесь так интересно! Столько нового!
- Стой тихо, сейчас начнётся.
Но Машу уже не интересовало сие действо, её воображение было поглощено единым лишь: Путиным. Она снова стала с ним разговаривать:
- Тебе здесь нравится?.......Мне тоже. Ты тоже ведь никогда не был в школе?……Ой, ой, ой! Какие мы умные! Задавака!
Маша заметила, что сбоку к ним подошёл большой дядя и пристально смотрел на неё. Она кинула взгляд в его сторону, и он добродушно ей улыбнулся. Маша решила не обращать на него внимания и продолжила свой разговор с Путиным.
- Как ты думаешь, Путин, а как я буду учиться?.......Сам ты неуч! От меня ты не спрячешься…….даже в сортире! – я тебя найду. А начнёшь прятаться, когда найду, отлуплю и отдам страшным чеченцам.
Про страшных чеченцев Маша, очевидно, слышала из новостей…

***

«Дети наше всё…честь России…честь президента…спасти…спасти президента…спасти Россию!», мысли полковника смешались, он перестал видеть реальность, перед его глазами стоял светлый лик президента, а за его спиной развивался российский триколор. Оскорбление президента, честь президента оскорблена, дана пощёчина всей России. Полковник почувствовал нестерпимую боль в душе, как будто нож в сердце. На мгновение в глазах потемнело, и когда картинка вновь прояснилась – он уже знал, что делать. Резкое движение руки за пазуху и обратно. Обратно уже с чёрным именным пистолетом. Направив девочке в голову, он спустил курок. Пуля пробила детскую головку и застряла в глубинах молодого мозга, заставляя алую кровь невыносимо больно вытекать наружу. Маша упала.

***

- Дорогие сограждане… Я обращаюсь к Вам в это нелёгкое время для нашей страны. Эта страшная трагедия в Беслане, унесшая жизни людей разных возрастов, женщин и детей, не должна нас сломить. Терроризм объявил нам войну. Настоящую полномасштабную войну. Войну без правил. Они добрались до детей. Дети это наше всё. Я скорблю вместе со всей Россией. Наше сердце в Беслане.
Кто виноват? Как получилось, что толпа вооружённых террористов свободно перемещается по территории России? Я не знаю…

С кого спросить? Ну, думаю, виноват наш небдительный народ. С завтрашнего дня объявляю начало репрессий, обещаю, второго Беслана не будет, беспезды. Бля, какой придурок писал текст? Прекратите трансляцию!..
Миллионы экранов по всей стране потемнели, в центре светилась одна надпись: «Нет сигнала».

***

- Ма..ма, - говорить было всё труднее, кровь попадала в горло и лилась изо рта на пол, - маммочка.
- Я здесь, моя сладкая, - мать держала на руках умирающую дочь и тихонько всхлипывала, дуло автомата не давало ей что-либо предпринять. – Всё будет хорошо, потерпи чуть-чуть.
- Я умру? Да, мамуля? Я знаю, я умру, - малышка закашлялась, закрыла глаза, и протянула матери игрушку. Веки с трудом поднялись, и она продолжила шёпотом. – Возьми его, мамоч..ка. Позаботься о Путине, когда я умру. Не ругай его….не ругай. Мама - Путин хороший, у него такие добрые……такие добрые глаза…

Глаза Машеньки закрылись. Она умерла.

Главреду "Калининградской правды" грозит увольнение за "неумение строить политику с областной властью"?

Главный редактор "Калининградской правды" Тамара Замятина может быть уволена с занимаемой должности. Как стало известно корреспонденту ИА REGNUM, такое решение намерено принять руководство судоходной компании "Рефтрансфлот", которая является одним из главных акционеров издания. Сама Замятина сообщила корреспонденту ИА REGNUM, что ей известна "неофициальная информация о возможном увольнении", но она в настоящее время находится на своем рабочем месте и только что провела планерку с журналистами.

Напомним, в минувший четверг старейшая газета региона вышла без "гвоздевого" материала о покупке на 30 млн. рублей двадцати служебных квартир для аппарата правительства Георгия Бооса. При этом статья была накануне проанонсирована в эфире нескольких местных радиостанций. Как выяснилось, публикацию перед сдачей в типографию сняла дирекция газеты. Главному же редактору было сделано замечение о "непрофессиональном выстраивании политики с областной властью".

Справка. Тамара Замятина - лауреат премии Союза журналистов России, Академии свободной прессы. До 1990 года работала по распределению в "Калининградской правде". Затем работала корреспондентом ИТАР-ТАСС в Югославии, редактором-консультантом программы "Итоги", обозревателем интернет-издания "Страна.Ru". До последнего времени занимала пост заместителя главного редактора, редактора отдела мировой политики "Политического журнала". На должность главного редактора "Калининградской правды" назначена в июне 2005 года.

На сайте Blacklist обновлен список врагов трудового народа + заработал форум

Цензура в Калининградской области?



17 ноября 2005 г. дирекция газеты "Калининградская правда" в последний момент (публикация была проанонсирована в эфире нескольких радиостанций) сняла с первой полосы газеты статью "Квартирный вопрос за миллион долларов", посвященную скандалу с выделением из областного бюджета 30 млн рублей на приобретение квартир членам областного правительства.

По словам Т. Замятиной, решение о снятии статьи принял лично гендиректор Игорь Никонов, объяснив это тем, что "главный редактор непрофессионально выстраивает политику с областной властью". "Если губернатор внес на рассмотрении в облдуму подобный документ, то этот факт уже подлежит публичному обсуждению", - заметила Т. Замятина. Любопытно, что материал на подобную тему днем раньше был опубликован в газете "Аргументы и факты-Калининград".

21 ноября 2005 г. стало известно, что главный редактор "Калининградской правды" Тамара Замятина будет уволена. О решении учредителей газеты уволить Тамару Замятину с должности главного редактора сообщил информированный источник во властных структурах Калининградской области.

Т. Замятину поддержали почти все калининградские СМИ. Главный редактор еженедельника "Новые колеса" и депутат областной думы Игорь Рудников заявил корреспонденту Газеты.Ru, что такое увольнение – "прискорбное явление". Глава калининградского медиахолдинга "Каскад" Игорь Ростов назвал происходящее цензурой. По его мнению, с таким подходом новой власти к прессе это не последнее увольнение известных в регионе журналистов.

Публичная реакция губернатора Калининградской области Георгия Бооса пока неизвестна. Глава комитета по культуре при губернаторе Светлана Сивкова заявила: "Я сделаю все возможное, чтобы Тамара не была уволена".

Американский школьник стал мэром города
20.11.2005 22:16 | lenta.ru

Мэром американского города Хилсдейл (Hillsdale) в штате Мичиган стал 18-летний школьник Майкл Сешнс (Michael Sessions).

Ему, как сообщает Associated Press, удалось одержать победу на выборах главы городской администрации с перевесом всего в два голоса: за него проголосовали 670 избирателей, а за его противника - действовавшего мэра города - 668 жителей города.

Население города Хилсдейла, который находится примерно в 120 километрах к юго-западу от Детройта (Detroit), составляет 8200 человек.

Бывший мэр этого города 51-летний Доу Инглс (Doug Ingles) сразу после выборов потребовал провести пересчет голосов. Однако вскоре отказался от этого требования и признал победу молодого соперника, пожелав Сешнсу успехов на новом посту.

Майкл Сешнс выставил свою кандидатуру на выборах мэра города 22 сентября - на следующий день после своего 18-летия. Он потратил на избирательную кампанию 700 долларов, которые скопил, подрабатывая во время летних каникул.

Современная Франция и перспективы анархистского движения

Интервью с Александром Чукаевым (CNT), Париж, август ''2005





Часть 1. Политическая ситуация и права трудящихся



- Какая сейчас политическая ситуация во Франции?

- На сегодняшний день у нас правое правительство и правый парламент. Имеет место наступление на права рабочих, потому что раньше левые добились того, что у нас рабочая неделя с 1993 года 35 часов. Против этого выступает правое правительство. Говорят они об этом завуалировано, в основном, они предлагают изменить способ оплаты сверхурочных. Потому что традиционно на практике Франция работает по 39 часов в неделю, а официально – 35. Эти дополнительные 4 часа оплачиваются на 10% больше. От 5 часов переработки до 13 – оплачиваются на 25% выше, еще большая переработка – добавляется 50% от зарплаты. Вот теперь правительство снова предлагает урезать доплату за переработку. Много стали говорить о том, что стало много непостоянной работы. Это самый большой вопрос. Новое правительство предлагает законопроект, по которому испытательный срок для нового сотрудника увеличивается с одного месяца до трех. Думаю, по этому поводу будут большие демонстрации. И только что Ле Пен сказал, что нужно сделать его два года. Правда, потом он стал говорить, что это только для предприятий, которые имеют 20 рабочих.

Почему столько дискуссий? Здесь во Франции, если человека взяли на работу, его довольно трудно уволить. Нужно сделать официальные письма, нужно доказать, работник плохо работает, прогуливает или сделал профессиональную ошибку и т.д. И когда хозяин добивается увольнения, ему все равно нужно платить неустойку работнику и государству. А во время испытательного срока он тебя может выгнать безо всяких проблем. И остается вопрос, если хозяин может выгнать, может ли человек сам уйти? До последнего времени говорили, что работник сам не может уйти. Здесь опять же получился капкан для современного правительства. Проблема в том, что если ты можешь уйти и это не считается увольнением «по собственному желанию» - так должно быть, ведь это просто испытательный срок, а еще не сама работа - то какое соотношение рабочих часов с оплатой по безработице – кто тебе будет платить и какие у тебя права. Уволившиеся «по собственному желанию» права на пособие во Франции не имеют. В сентябре этот закон может вступить в силу, и против него выступили практически все профсоюзы, даже те, которые поддерживают правительство. Этот нововведения крутятся вокруг старой проблемы пенсий. Потому что во Франции пенсия с 60 лет, для мужчин и для женщин, 37,5 лет трудового стажа. Это хотело изменить правое правительство: они просили 40 лет рабочего стажа, потом 42, а выход на пенсию в 62 или 65 лет.

Говорят, нет денег на пенсии. При том, что тратятся огромные средства на военно-промышленный комплекс. Франция входит в НАТО, но и критикует НАТО, и все время пытается ввести децентрализацию. Или, по крайней мере, забрать контроль из рук американцев. Во время войны в Сараево, в Боснии, были такие попытки, они даже сформировали какие-то альянсы, но так на этом все и остановилось. Как участвуют в решении этих проблем анархисты? Они участвуют в демонстрациях, организовывают дебаты.



- Как люди относятся к распространению временной занятости?

- Очень сильно ругаются, естественно, отрицательно относятся. Основная проблема в том, что на эту тему очень мало говориться. Как с европейской конституцией. Во-первых, большинство ее не читало, многие вообще не понимают, зачем она нужна. Во-вторых, те, кто ее читал, были поражены тем, что она пролиберальная, ориентированная на сокращение рабочих прав, в частности, там не говориться о минимальной рабочей неделе, но говориться о сверхурочных. Но больше всего меня удивило, и была куча юмористических рассказов по этому поводу, - обещали, что конституцию вышлют всем, кто хочет, но выслали только тем, кто записан, как человек, который участвует в выборах, у кого есть карточка. И было очень много литературы, книг, которая за конституцию, и только 10% было против. Дебаты в основном вокруг испытательного срока идут, что это такое – никто пока не понимает. На бумаге проекта пока никто не видел. Откуда взялась цифра два года, почему не один и не три? Какие права у работников и хозяев?



- В России пытаются перейти от системы бессрочных контрактов к краткосрочным. Многие усматривают в этом большую проблему, потому что по истечении контракта его можно не продлять, и таким образом легко избавиться от неугодного работника.

- У нас существует два вида контрактов: бессрочный и с указанием срока (до 18 или до 24 месяцев, точно не помню), краткосрочные можно продлевать только два раза. Но давно существует, лет двадцать, наверное, система «интерима» - краткосрочной работы. Есть такие специальные бюро, где тебя могут взять на день, на два или на неделю. И испытательный срок там может быть день или два. Ты можешь работать и месяц, и два, и три, иногда там очень хорошо платят, иногда очень плохо. Для меня было неожиданностью, когда я увидел, что целые заводы, например, по изготовлению стульев, 80% сотрудников работают на этом «интериме». То есть они не знают, будут ли они работать следующий месяц. Это система вроде бы вне закона, а вроде бы и нет. Такая возможность нанимать людей появилась еще при Миттеране, официально тебя должны предупредить за неделю, но на самом деле могут выгнать в любое время. Но после временного контракта тебе еще 10% доплачивают, и еще весь отпуск должны оплатить. Здесь государственный сектор составляет всего 20%, поэтому все еще хуже, чем в России.



- А если посмотреть на занятость как образ жизни. Взрослый человек, по моему опыту, обычно заинтересован в непрерывной занятости…

- Это зависит от человека. Современное западное общество живет на кредитах. Ты не покупаешь машину или дом с зарплаты, ты покупаешь в рассрочку. Банк тебе даст кредит, только если у тебя есть постоянная зарплата. А если ты уже взял кредит, то надо каждый месяц платить, это давит. Квартира и машина необходимы в каком-то смысле, если ты ведешь нормальную, стабильную жизнь. А платить за съем квартиры, это примерно на 30% дороже, поэтому люди берут кредиты. Я бы сказал, что большинство во французском обществе не хочет непрерывно работать, потому что это нудно и неинтересно. Ты вынужден искать себе не работу, а зарплату. Я все-таки рад, что во французском обществе еще остается критическое отношение к рабскому труду. Например, в Германии и Англии я чаще встречал людей, готовых просто себя продать. Здесь все-таки ищут работу так, чтобы это была еще твоя жизнь, а не просто продажа своего труда.



- А что происходит во Франции с таким явлением как самозанятые? То есть, человек сам ищет заказчика, его обслуживает и получает деньги.

- Это становится популярным, но трудно представить, что это может быть серьезной альтернативой. Много говорили, что можно сделать гибкий график, чтобы люди приходили, делали работу и уходили, или делали работу дома. Но дело в том, что огромная часть нашей производственной жизни нестабильна, трудно планировать, многие работают постоянно на определенном месте с определенными операциями. Например, плотник может работать как кустарь-одиночка, но это очень большой риск. Потому что по отношению к нему больше налогов, чем по отношению к фирме, он не может выполнять некоторые операции, потому что он один. Он может, например, делать оригинальные столы, которые кому-то нравятся, но они сегодня пользуются спросом, а завтра нет. Он может строить дома, но это будет связано с другими – водопроводчиками, каменщиками, которые ожидают, когда он закончит, значит, нужно тоже работать в определенном ритме, который тебя съедает.



- Есть ли здесь люди, которые работают два-три часа в день, и при этом им хватает на жизнь? Например, если они минимизируют свои потребности.

- Проблема в том, что здесь общество потребления, которое все время давит. Телевидение, радио, реклама, которая прерывает фильмы, и ты ее смотришь. Тебя подготавливают к тому, что надо купить, и это хорошо. К тому же профессиональные политики тебе говорят, что если ты не покупаешь, то не развивается производство. То есть, ты должен вносить таким образом вклад в экономику. Так ты втягиваешься в определенную систему, начинаешь покупать модные вещи. Тем более, чем больше тебе платят, тем больше ты связан с какими-то условностями – ты не можешь жить в плохом районе, ездить на старом или дешевом автомобиле и т.д. Люди живут по инерции. Здесь не так много людей, которые критически относятся к этой ситуации. Они начинают относиться критически, когда появляются острые проблемы, например, меняется закон о пенсионном обеспечении или о трудовой деятельности, потому что люди видят, что это глобально меняет их жизнь. А когда жизнь течет, это все относительно.



- Вполне нормально хотеть большую зарплату и смиряться с тем, что придется много работать…

- Да, да. Хотя во Франции это все ограничено, потому что, чем больше работаешь, чем больше получаешь, тем больше платишь налогов. Поэтому не так уж многие стремятся работать совсем много. Часто ты не так много выигрываешь. И если ты действительно очень-очень много работаешь и очень много получаешь, то возникает другая проблема – что у тебя нет жизни. Я вот знаю, что мои знакомые, которые открыли маленькие магазинчики, работают по 16 часов, у них много-много денег, но нету жизни. Не на что тратить. Другой ритм, другая жизнь, ты уже не понимаешь, что происходит вокруг. И особенно в 1980-х годах среди интеллектуалов было популярно открывать свои маленькие ресторанчики, чтобы содействовать тому, что там собирается какая-то альтернативная молодежь, философы. Но потом повседневная суета - то, что ты должен готовить обеды, ужины – и пошел, пошел, денег вроде много, работаешь тоже много, но в результате ты не читаешь книг, в театр не ходишь, телевизор не смотришь, в отпуск ты не едешь и становишься таким же простым обывателем. Сам себя убиваешь. В Германии, я обратил внимание, много альтернативных таких поисков, во Франции такого нет.



- Мне рассказывали про Францию, что есть сейчас отток людей в деревню. Знакомые путешествовали и говорят, что много есть людей, которые уехали. Они, может быть, не могут жить только за счет сельского хозяйства, но как-то комбинируют: кто-то пособие получает, кто-то начинает дистанционно работать, программированием заниматься…

- Это опыт хиппи, такое есть, и многие уходят. И не только те, кто не имеет профессии. И инженеры, компьютерщики, и учителя, которые иногда порывают с большими городами и едут в деревню. Министерство труда это очень любит, если учителя едут в деревню, где их не хватает. Но поисков альтернативы в этом нет, это обычный уход, можно сказать, что в монастырь. Очень дешево можно купить огромный дом, но проблема в том, что там надо работать. И эта работа – не то, что ты ищешь. И часто это работа физическая, и созерцать, уйти, чтобы что-то осознать, бывает очень трудно. В Германии, в Испании, в Англии люди как-то стремились к кооперативам, коллективному труду, но вот в агропромышленном комплексе они были маленькие, потом выросли, выросли, выросли, и теперь стали большими комплексами. Это не альтернатива, а спасение, это не создание новой системы, которая была бы более человечной, чем современная. Я так думаю. Но я могу ошибаться.



- Ну, это смотря насколько далеко ты хочешь зайти в своей альтернативности…

- Да, сейчас очень популярно жить на самообеспечении. Создаются такие маленькие деревни, люди там стараются меньше потреблять электричества, меньше использовать воды, как-то они ее там компенсируют. Во Франции считается, что самый дешевый источник энергии – солнечные батареи, которые продаются, и даже есть помощь государства, чтобы у себя люди ставили солнечные батареи и нагревали ими воду или получали электричество. Но это не популярно среди простых фермеров, это больше дело интеллектуалов, которые экспериментируют. Создают, например, дома на альтернативной основе: из материалов, которые не противоречат природе, или определенные ландшафты. Но это не движение, это попытки, которые, скорее, оазисы, которые сегодня есть - завтра нет.



- Я видела статистику про Германию, где в 1970-1980-х был рост таких вот проектов, и в 1980-х они включали в себя 2% населения. Про 2% тоже можно сказать, что это мало или что это много. И потом они пошли на спад.

- В англосакской культуре – хотя Испания тоже не англосаксы - дух коллектива существует. Я помню, когда я пошел в бюро по трудоустройству, мне там предложили послушать лекцию о создании собственного предприятия. Мне было интересно, потому что здесь очень много разных видов предприятий, и они все имеют разные статусы и разные налоги. Что меня поразило. Когда я спросил про кооперативы, они тоже есть разных видов, мне просто сразу сказали: «Я не буду про это говорить, потому что это не работает во Франции». Коллективного поиска здесь практически нет. Это очень удивительно, потому что начало 20 века или конец 19-го, Франция славилась тем, что и в искусстве, и в экономике, и в культуре было много коллективного. Сегодня этого нет, хотя об этом и любят говорить. Здесь очень просто создать кооператив, его проще зарегистрировать, чем фирму, и меньше затрат, но, как мне сказал один профессионал, «если ты хочешь коллективное предприятие, тогда надо смириться с тем, что кто-то работать не будет».



- Как при коммунизме: не хочет – не работает, и ничего не поделаешь. Все держится на моральной ответственности.

- Да, на твоем самосознании. Но здесь сейчас это не работает. Может быть, это волна такая, что люди довольны тем, что имеют. Сегодня можно найти работу. Ты можешь получать минимальную зарплату, но будешь не так уж и утруждаться. Чтобы эта работа занимала какое-то время, но вся твоя жизнь была в чем-то другом. При этом во Франции я видел много людей, которые живут своей работой. Дома они постольку-поскольку. Особенно рабочие, на стройке, например, сталкиваешься. У человека вся жизнь проходит на работе. Он стремится раньше прийти, позже уходит. Он любит говорить о своей работе, вся жизнь у него в этом – что-то производить. Он говорит тебе: «О, какая у тебя хорошая дрель». А книжек не читает, ничем не интересуется. Может интересоваться современной политикой, но анализа или альтернативы какой-то не получается. И многим непонятно, как можно самому, без помощи политических партий, решать какие-то вопросы. Вот это самое главное. Все считают, что есть партия и она решает.



- То есть представительность какая-то должна быть, идея представительной демократии.

- Коммунистическая партия здесь очень одиозная, последние двадцать лет она тихо умирала, последний раз набрала только три процента, когда раньше набирала 25%, была традиционно третьей партией, а сейчас скатилась на не знаю какое место. Но она держится за счет того, что имеет имидж партии рабочих. Есть рабочие, которые ей дают деньги не за то, что она что-то делает, а за то, что она есть, за то, что она партия рабочих. А все остальное это фуфло. Сегодня снова поднимаются троцкисты, на последних выборах три троцкистских партии набрали больше… Многие аналитики говорили, что они отобрали голоса у компартии, поэтому она и провалилась.



- Набрали в совокупности больше, чем компартия?

- Одна там 5% набрала, вторая – около 4, а третья, по-моему, 0,5%. Многие говорили о том, что если бы их не было, тогда и социалисты, и коммунисты набрали бы больше. По крайней мере, социалисты не вылетели бы в первом раунде, не дали бы Ле Пену пройти с 18%. Сегодня троцкисты гораздо больше известны среди альтернативных каких-то движений, среди молодежи, которая ищет что-то и близка к пролетарскому движению, чем коммунистическая партия.



- А вот профсоюзы… С одной стороны, традиция профсоюзная достаточно сильная в Европе, и она привела к обсуждению всего одного там часа работы. С другой, это идея представительности, потому что профсоюзы занимаются политикой, обычный человек платит деньги и очень мало участвует в профсоюзной деятельности. Такая ситуация здесь или нет?

- Профсоюзники официально не занимаются политикой, им это запрещено. Но профсоюзам разрешено иметь какую-то собственность. Помещения, например. Профсоюзы здесь действительно сильные, но они все меньше и меньше становятся по численности. Люди не хотят платить, потому что профсоюзы обюрократились, у них очень большие привилегии. Если это официальный профсоюз. Что касается новых профсоюзов… Здесь профсоюзы имеют испытательный срок. Если ты создал свой профсоюз, он должен в течение года зарекомендовать себя, и потом подается заявление в суд, и суд рассматривает и признает или не признает профсоюз. Как только тебя признают официальным профсоюзом, хозяин должен предоставить бесплатное помещение, платить за телефон и один рабочий день представителю рабочих он должен оплачивать.



- Одному человеку только или нескольким?

- Это зависит от численности членов профсоюза. Если в нем, например, тысяча рабочих, то могут быть несколько представителей. Официальные профсоюзы действительно сильные, но их становится все меньше и меньше. И в связи с тем, что слишком много скандалов, когда они обюрокрачиваются, когда, например, в 1995 году были огромные осенние демонстрации, когда была всеобщая забастовка и заблокировали весь транспорт, СFTT – такой просоциалистический профсоюз - вдруг пошел на попятный, пошел на переговоры. Это не очень хорошо влияет на рабочее движение и на рабочее сознание. Сегодня большинство рабочих считают, что профсоюзы ничего не делают. Хотя они делают, конечно, очень многое. Но они, конечно, обюрокрачиваются, появляется мощный бюрократический аппарат, который имеет своих секретарей, имеет свое производство, выпускает какие-то огромные журналы, которые пишут “ни о чем” – дикая реклама. Плюс они сами становятся похожи на боссов – на примере прессы видно. Если ты не член профсоюза, то работать в прессе ты не будешь. Это такая мафиозная система. Это тоже немногие любят. Но многие молчат, поскольку это более или менее высокооплачиваемая работа.



- Но они за работников вступаются?

- Вступаются, но это все относительно, зависит от ситуации: что, чего, кто, как и где. Но не выступают или выступают редко за права отдельного рабочего. Но в глобальном масштабе, как только касается перемен в существующей системе, сразу активизируются. Основные темы сегодня это пенсия, работа 35 часов и испытательный срок. Это три кита, и каждый тянет одеяло на себя. Но отдельного работника ведь очень легко измучить. Если он не нравится начальнику, то ему домой посылается письмо, что он плохо работает, не накрашен, плохая прическа, рассеян и т.д. Человек начинает нервничать. А начальник – их научили – приходит к тебе каждый день и жмет ручку. И потом напишет в письме, что ты как-то плохо жал ручку. И такие письма каждый месяц приходят. Человек все больше нервничает, начинает делать ошибки, сбивается. И если он приходит в профсоюз, чтобы его защитили от психологического давления, то этого не делается. Сексизм. Если босс начинает приставать, то до последнего времени не было закона об этом. Только десять лет назад появился. Но многие тоже на него скептически смотрят. Говорят, вы что, хотите сделать то же самое, что в Америке? И так далее. Эти случаи очень сложные для профсоюзов, да и не очень им это надо. А если ты не член профсоюза, то и подавно. Если хочешь получить ответ на какой-то юридический или трудовой вопрос, тебя спрашивают, член ли ты профсоюза. Если нет, то и разговаривать не будут. Сначала вступите в профсоюз, заплатите. Ну, рабочие так и рассуждают: конфликтная ситуация может быть один, два раза в год, а платить целый год…



- А членские взносы какой процент составляют?

- Это зависит от того, где работает профсоюз. Там, где очень хорошо платят, на производстве, например, профсоюзы всегда есть, больше 70% в них состоит. Государственный сектор – почта, телеграф, электричество, транспорт – основные государственные монополии, где большие предприятия и работники считаются функционерами, там всегда есть профсоюзы. Такие маленькие предприятия как реставрация, строительство, то там в основном нет профсоюзов. Потому что невозможно создать нечто большое. В больших супермаркетах есть профсоюзы.



- А если нет профсоюза, значит работник надеется только на себя в конфликтной ситуации?

- Еще есть такие советы – прудоны называются, куда избирается представитель профсоюза, представитель рабочих и приглашается юрист. Ты можешь пойти в суд, обычный трудовой суд, но перед судом ты можешь пойти в этот прудон. И что интересно, в 90% случаев он признает, что прав рабочий. Хозяин может не согласиться, тогда рабочий идет в суд, но если суд решит в его пользу, работодателю придется платить неустойки. Раньше большинство случаев были связаны с тем, что выгнали незаконно, и основной спор заключался не в том, чтобы вернуться, это как раз легко, а чтобы рабочему выплатили неустойку. Потом есть государственные юристы при каждом городском суде, это все можно делать, но все бедные рабочие живут ровно в зарплату: если тебя выгнали, какой-то спор и ты месяц не получал зарплату, то очень трудно потом жить. Тем более у многих кредиты.



- Они сразу бегут искать новую работу или спорят?

- Они ищут сразу новую работу, и на маленьких предприятиях они стараются не конфликтовать с хозяином. Потому что после развала Советского союза им развязали руки. Когда я начинал, если ты плотник и еще, например, водишь грузовичок, тебе доплачивают. Сегодня это считается не обязательно, на строительстве очень часто работают с двумя профессиями. Может, не постоянно работаешь за двоих, но выполняешь дополнительную работу, если потребуется – за каменщика, плиточника, например. Потом отпуск здесь пять недель, очень часто начинают уговаривать: вот, не ходи на четыре недели летом, иди на три. А потом остаток отпуска так и не дают, просто выплачивают небольшую компенсацию. Со сверхурочными тоже самое. Часто говорят, я тебе заплачу напрямую, не надо декларировать, а потом сегодня заплатил, а завтра не заплатил. Должны платить 50% затрат на проезд, иногда платят, иногда нет. Вот такие небольшие спорные вопросы. Если есть профсоюз, то он сразу требует. Но на многих маленьких предприятиях… Они не живут больше 3-4 лет, зарабатывают деньги, а потом изчезает. Появился даже такой термин “патрон-хулиган”, то есть патрон во время августовских отпусков берет и перевозит свое предприятие куда-нибудь в Сингапур. Там им можно платить 10 центов в час, а здесь платят 8 евро. Люди приходят, а на месте предприятия только стены. Сейчас это законодательно запретили. Но совсем маленькие предприятия – пять, три человек – вообще легко исчезают. Но в этом случае государство помогает, выплачивает страховку.



- Еще о профсоюзах. Вот вы говорили, что они редко участвуют в решении проблем отдельного конкретного человека…

- Это мое мнение, может быть, оно и неправильное, но мое мнение такое. Они участвуют, но не настолько, чтобы они приложили все силы. Официальные профсоюзы – CGT – если в индивидуальном порядке давят одного человека, и это не связано с тем, что он принадлежит к какому-то движению или политической партии, профсоюзу, то они редко что-то делают. Но когда идет кампания, то они в рамках нее выступают в защиту людей. Они как-то не разбрасываются на отдельные случаи. Была такая история, в ней участвовала моя супруга. Они организовали CNT во «Фнаке», это такой магазин, телевизорами торгует и книжками, знаменитый – в 1950-х годах он был организован троцкистами, естественно потом их перекупили. Они организовали профсоюз CNT, и нужно было выдержать год, чтобы потом через суд получить справку, что все в порядке, это профсоюз. Они продержались год, на них довольно сильно давили, но и боялись на них давить, они занимались традиционными профсоюзными делами, выпускали даже свой листочек профсоюзный внутри, но потом суд вдруг решил, что они не профсоюз – не похожи на профсоюз. И сразу же после этого решения 80% было просто уволено: кого-то поймали на недосдаче за кассой, кого-то за то, что опоздал на 15 минут, кого-то просто купили – мы тебе выплатим неустойку, а ты уходи, кого-то перевели на плохую работу. А большой профсоюз – там был большой профсоюз, а они были альтернативным – ничем не помог. Только сказал, мы вам дадим адвоката, если вы пойдете в суд. Но противостоять, сказать, что нет, они профсоюз, есть давление, выкидывают трудящихся – ничего не сказали, потому что им это было выгодно – конкурентов выкидывают. Оставшиеся 20-30% снова перешли в официальный профсоюз.



- Маленький профсоюз может быть зарегистрирован на предприятии, даже если большой там уже есть?

- Да, количество не ограничивается. Если три человека, то не может быть пять профсоюзов, конечно. В 1980-х годах появилось много альтернативных профсоюзов, которые не хотели входить в большие. Все равно, они потом имеют связи, общие акции, но меняется администрация. Много было попыток, особенно в середине-конце 1980-х создать более децентрализованные профсоюзы, более мелкие и более узкопрофессиональные.



- А сейчас?

- Сейчас это как-то замерло все, не считая CNT. Есть тенденция, что сокращается число членов профсоюзов, но все больше людей участвуют в акциях профсоюзов. Когда профсоюз говорит, что надо бастовать или демонстрировать, люди участвуют. Люди не теряют деньги, выходя на демонстрацию. Приходят люди, которые просто симпатизируют или поддерживают, но членами не являются. Об этом много говорят и пишут.

В Калининграде изъята из печати статья о покупке квартир для сотрудников Бооса

Старейшая газета самого западного региона России "Калининградская правда" сегодня, 17 ноября, вышла без главного материала номера, который был накануне проанонсирован в эфире местных радиостанций. Как передает корреспондент ИА REGNUM, речь идет о статье "Квартирный вопрос за миллион долларов", в которой сообщается, что губернатор Георгий Боос вышел в Калининградскую областную Думу с инициативой выделить из облбюджета 30 млн. рублей на покупку служебных квартир для новых работников правительства, которые прибыли из разных регионов России, в основном, из Москвы. Автор материала, журналист Вадим Смирнов подтвердил ИА REGNUM, что "вчера в шесть часов вечера, когда я уезжал на редакционное задание, материал стоял на первой полосе".

В свою очередь главный редактор "Калининградской правды" Тамара Замятина заявила корреспонденту ИА REGNUM, что решение о снятии материала принял генеральный директор издания Игорь Никонов. "Причину снятия публикации он объяснил тем, что я, как главный редактор, непрофессионально выстраиваю политику с областной властью", - подчеркнула редактор.

Тамара Замятина считает, что "если губернатор внес на рассмотрении в облдуму подобный документ, то этот факт уже подлежит публичному обсуждению". Отвечая на вопрос, чем может закончиться скандал, главный редактор "Калининградской правды" отметила, что "в настоящее время я жду решения от учредителей газеты (судоходной компании "Рефтрансфлот" и ООО "ЛУКойл-Калининградморнефть". - ИА REGNUM)".

Ранее ИА REGNUM сообщало о том, что в июне 2005 года в редакции "Калининградской правды" произошли серьезные кадровые изменения. На должность главного редактора была назначена Тамара Замятина, до этого работавшая корреспондентом ИТАР-ТАСС в Югославии, а затем заместителем главного редактора "Политического журнала".