анархия - это не хаос, а гармоничное

общество свободных личностей.

http://anarchive.da.ru

АПОЛОГИЯ АНАРХИЗМА

Об анархизме сказано уже немало – коммунисты и либералы немало бумаги извели, чтобы создать в общественном мнении образ матроса, перепоясанного пулеметными лентами и непременно с бутылем самогона. Анархией журналисты любят пугать детей и пенсионеров. Об анархизме пишут в учебниках по истории политических и правовых учений как об идеологии.

Несмотря на это, анархизм не является идеологией, ибо анархия – не столько общественное устройство, сколько внутреннее состояние. Чем больше людей, для которых анархия является внутренним состоянием, тем ближе общество к достижению идеала. Анархия – не идеология, а, скорее, философия. Идеология – это во всех случаях средство для достижения определенной цели – политической, экономической (или и той, и другой). Самостоятельной же ценности (т.е. сама по себе) идеология не имеет, поскольку в конечном счете неважно, чем запудривать людям мозги, ведь главное в идеологии – внушить аудитории определенный образец поведения. Философия же анархии - в том, что каждый человек может самостоятельно выбирать образец поведения, строить свою жизнь так, как он считает правильным, с учетом внешних объективных факторов, сам выбирает себе жизненные цели. Придерживаться ли какой-нибудь системы ценностей или создать для себя свою собственную мораль, религию, имидж – дело каждого отдельного человека. Анархия – это терпимость к людям с другим цветом кожи либо разрезом глаз, с другой религией или сексуальной ориентацией.

Возможно, прочитав вышенаписанное, многие зададутся вопросом: «А разве современное российское государство не стремится к тому же самому? Разве жизненные принципы, о которых говорят анархисты – свобода совести, равноправие вне зависимости от расы, пола, вероисповедания и т.п. – уже не закреплены в Конституции? Разве законы не создают достаточно надежный механизм для защиты этих прав?»

«Нет!» – отвечу я, нет и еще раз нет. Все дело в том, что декларированные в Конституции принципы и их реальное применение – две большие разницы. Опыт последних двух-трех веков показывает, что реальное государство так же далеко от конституционного идеала, как реальное христианство далеко от Нагорной проповеди.

Если хорошенько покопаться в истории отечественного государства и права, то можно вспомнить, что большинство современных принципов, положенных в основу конституционного строя, были закреплены еще в Конституции 1936 г., что, однако нисколько не мешало государству осуществлять свою политику откровенно фашистскими методами (факты массовых репрессий сейчас пытаются опровергать только КПРФ-ники и их собратья по идеологии, силящиеся доказать, что сталинский режим – образец справедливости и мудрости на земле). Современное российское государство тоже весьма далеко от принципов, записанных в Конституции (этот факт тоже никто не отрицает). Все это происходит оттого, что Конституция активно используется как элемент идеологии. Для государства декларирование прав индивидов является средством удержания власти, это – своего рода политическая реклама. Истинная цель государства – самосохранение, в средствах для достижения этой цели государства не особенно разборчивы. Точно так же, как коммерческая организация в погоне за прибылью ищет любые возможности заработать больше. Однако ни одна из коммерческих структур не заявит в рекламе, что ее цель – заработать деньги, ведь золотое правило маркетинга – убедить потребителя в том, что коммерсант трудится во благо потребителя, а не для собственного обогащения. Сказанное отнюдь не означает, что принципы, закрепленные во Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах, продублированные Конституциями, противоречат Анархии. Дело не в самих принципах, а в том, насколько различается их «дух и буква» с реальной жизнью. Кто больше всех говорит о принципах гражданского общества (см. подробнее во Всеобщей декларации прав человека) – правильно, если мы имеем в виду Россию, то это «Союз правых сил», «Яблоко» и т.п.. – в общем, либералы. Кто разделяет эту точку зрения (точнее, кто говорит о том, что является приверженцем этих принципов?). Представители бизнеса, интеллигенция (в основном, преуспевающая).[1] «Продвинутые» журналисты, музыканты, студенты…

Либерал – предприниматель, избранный депутатом, говорит с парламентской трибуны о социальных правах граждан, о свободе труда, о свободе ассоциации, - и в это же самое время на предприятии, учредителем которого он является, либо которым он руководил до избрания, практикуется сверхурочная работа, запрещается деятельность независимого профсоюза, существует дискриминация по половому или возрастному признаку при приеме на работу. Интеллигент –либерал с экрана телевизора вещает о том, что нужно терпимо относиться к другим религиям, пугает народ наци-скинами, однако если его дочь начнет встречаться с парнем – выходцем с Кавказа или африканцем, он будет наверняка стремиться к тому, чтобы их отношения прекратились, а если кто-либо из его близких, например, станет кришнаитом или мормоном, он сдаст его в психушку. Разница между либералом и фашиком - в том, что либерал говорит о правах человека, имея в виду под человеком прежде всего себя. Фашист же говорит о «правах нации», «правах народа», об «угрозе для белой расы» (или об «угрозе для ценностей ислама», если мы подразумеваем исламского фундаменталиста, который, в сущности, тоже является фашистом). Фашист, в отличие от либерала, более прямолинеен в суждениях – «замочить», «депортировать», «обнести колючей проволокой». Иногда, конечно, фашисты изъясняются более изысканно – говорят об опасности наплыва мигрантов из стран с высоким уровнем рождаемости в страны «золотого миллиарда» с низкой рождаемостью, приводят какие-то мальтузианские теоретизмы в обоснование своей демагогии (точнее – тойнбианские, т.к. в основе лежит теория Тойнби о «конфликте цивилизаций»). Иногда они изъясняются настолько изысканно и наукообразно, что от либерала и не отличишь…

Либерал точно так же, как и фашист, может быть гомофобом, однако никогда не станет говорить об этом публично, ибо открытое проявление нетерпимости - в среде либералов признак дурного тона (можно испортить свой имидж). Что не мешает тому же самому либералу, если он выступает не в качестве парламентария, а например, в роли работодателя, отказать в приеме на работу под каким-либо благовидным предлогом (типа недостаточной квалификации, или «извините, эта вакансия уже занята»), человеку, о котором ему кто-то из приближенных доверительным шепотом сообщил что претендент на это рабочее место «не такой, как все…» И, между прочим, в критической ситуации либерал тоже начинает говорить как фашист: вспомним октябрь 1993 г., когда либеральная интеллигенция – диссиденты, которые в 1960-80-х гг. сидели в психушках за то, что пытались сделать права человека реально действующими, - призывали с телеэкрана «расстреливать на месте «красно-коричневых»… Вот вам и «неприкосновенность личности», «судебная защита прав граждан»…

Итак, анархия как внутреннее состояние состоит прежде всего в неприятии любой идеологии, в какой бы форме она не проявлялась – религия, «национальная идея», советы Дейла Карнеги и т.п.

Ошо говорил – «стань пустым». Это отнюдь не означает отказ от своей индивидуальности. Стать пустым – значит стать свободным, это значит сделать свой разум открытым для восприятия нового. Ведь идеология – это всегда мантра, «интеллектуальная жвачка».

Предвижу возражение – «человеку нужно во что-то верить». Сейчас масс-медиа даже готовые рецепты предлагают – если ограничиться официозом, то рецептом чаще всего оказывается Русская православная церковь. Однако то, что может предложить церковь, тоже является формой идеологии, поскольку между современным христианством и Нагорной проповедью Христа общим является лишь название.

Конец христианства наступил еще в 325 г., когда состоялся первый Вселенский собор, на котором утвердили символ веры и осудили первую ересь. Тогда же были признаны каноническими (истинными) четыре Евангелия (остальные – соответственно, стали апокрифами, т.е. ложными). Так христианство превратилось из философского учения в идеологию – была создана Католическая (т.е. вселенская, всемирная) церковь,[2] которая присвоила себе монополию вероучения и стала определять, какое понимание христианства является истинным, а какое – ложным, превратив изначально хорошую идею в средство манипулирования сознанием. Живое творчество вытеснил догматизм. Все дальнейшее развитие (до секуляризации)[3] происходило в достаточно жестких идеологических рамках, любая попытка выйти за эти пределы влекла санкции со стороны церкви и государства.

Именно по этой причине анархисты – противники как религии, так и любой другой идеологии. Свобода личности начинается со свободы сознания. Религия же и свобода сознания практически несовместимы, ибо всякая религия стремится овладеть сознанием всех людей, ограничивая мировоззрение своих сторонниками рамками «символа веры». В качестве примера можно привести выдержки из «Основ социальной концепции Русской православной церкви»: п.XIV.2. «…Церковь напоминает людям культуры, что их призвание – возделывать души людей, в том числе и собственные, восстанавливая искаженный грехом образ Божий.» (а если деятель культуры атеист – что делать ему в таком случае?)

п.XIV.3. «…С православной точки зрения желательно, чтобы вся система образования была построена на религиозных началах и основана на христианских ценностях… Церковь считает недопустимой намеренное навязывание учащимся антирелигиозных и антихристианских идей, утверждение монополии материалистического взгляда на мир».[4] (интересно, почему именно на христианских ценностях? А, например, не на исламских или буддистских?). Главная же опасность любой идеологии (в т.ч. и религиозной) состоит в том, что с ее позиций можно оправдать что угодно. Даже поступки, вроде как бы противоречащие идеологии. Для примера возьмем христианскую идеологию: и в ветхозаветных 10 заповедях, и в Нагорной проповеди сказано: «Не убий». Однако во времена, когда христианство уже стало государственной религией, «отцы церкви» высказывались о допустимости убийства. Известна фраза, например, св.Доминика, которого во время крестового похода против альбигойцев спросили «Как отличить еретика от доброго католика?», на что он ответил: «Убивайте всех, бог на небе узнает своих…» Ранее, в V веке св.Августин Блаженный писал: «Пусть лучше погибнет тело еретика, чем его душа. Мы предадим его мучениям и страхом пыток и смертной казни вынудим отречение от ереси и всех заблуждений его ума…»[5] Как-то не сочетается это с «возлюби врага своего» и непротивлением злу насилием. А между тем христианская церковь утверждает до сих пор, что глава церкви – Иисус…

Для анархистов важнее не во что человек верит, а как он поступает по отношению к другим людям и окружающему миру вообще. Средства массовой дезинформации пугают народ анархистами, обвиняя их в политическом экстремизме, и в частности, упоминают, что анархисты являются противниками государственности. Да, это так. Государственность и анархия – несовместимы. Это - принципиальный момент анархизма. Однако это отнюдь не означает (как это пытаются представить некоторые наши оппоненты), что мы являемся сторонниками вседозволенности и хаоса. Мы выступаем за самоорганизацию. Когда люди научатся решать все свои проблемы мирным путем, без помощи государства, государство займет свое место в музее рядом с прялкой и каменным топором.[6] Государство, будучи по своей природе коммерческой организацией, заботится прежде всего о благосостоянии правящей верхушки и самосохранении – т.е. о воспроизводстве той структуры общества и существующих в нем отношений, которые наиболее выгодны этой касте. Основой обшественных отношений в рамках государственности является власть - право и возможность подчинять другого человека или коллектив людей своей воле, распоряжаться их действиями.

Такого рода взаимодействие напоминает отношения между пастухом и стадом. А ведь еще несколько тысяч лет назад Платон в своем труде «Государство» писал, что пастух управляет стадом отнюдь не в интересах стада (и уж тем более – не в интересах отдельного барана), а в интересах хозяина этого стада. Если прибегнуть к такому сравнению, то в "идеальном" государстве пастухи - это правители (монархи, президенты и парламенты), воины (т.е. бюрократический аппарат, в т.ч. и репрессивные структуры типа ФСБ – МВД – FBI – и т.п.) - это сторожевые собаки. Чтобы удержать стадо овец в порядке, пастухи и собаки должны быть едины в своих действиях. Хозяин же стада, применительно к нынешней реальности - крупный монополистический капитал – как внутригосударственный, так и транснациональные корпорации. Цель же транснациональных корпораций – прибыль. И чем больше, тем лучше. Средства годятся любые (впрочем, сейчас много говорят о социально этичном маркетинге, поэтому к откровенно бандитским методам извлечения дохода крупный капитал не прибегает – внешне все выглядит благопристойно). Впрочем, социально-этичный маркетинг (как и любой другой маркетинг) – в практическом применении становится идеологией. А цель идеологии – внушить определенную модель поведения посредством, например, создания имиджа. В рамках социально-этичного маркетинга, например, транснациональная корпорация, производящая агрохимикаты, может принять участие в какой-нибудь программе по защите окружающей среды – и вот, они уже причисляют себя едва ли к «борцам за экологию». О том, что отходы их производства по-прежнему загрязняют окружающую среду, умалчивается.

В этом - одна из причин (далеко не единственная), по которой анархисты являются противниками капитализма. Нужно отметить, что наши оппоненты (а вместе с ними – государство, особенно в лице ФСБ-МВД) склонны обвинять нас в пропаганде социальной вражды и ненависти. Оно и понятно: то, что мы выступаем за прямое действие и признаем право народа ликвидировать государство, вряд ли понравится руководителям государства, ибо при таком раскладе они лишатся работы и будут вынуждены искать иные формы трудовой занятости. Но что совершенно непонятно в чем наши критики увидели такую пропаганду. Вот, например, с большевиками, которые установили свою власть в результате Октябрьской революции и Гражданской войны, более менее понятно – «красный террор», «чем больше нам удастся расстрелять – тем лучше», «уничтожим кулачество как класс» и т.п. Да и сейчас их прямые наследники – в частности КПРФ-ники, тоже могут выйти на митинг с плакатом типа «Чубайсу – электрический стул» (в последнем случае никакой пропаганды какой-либо вражды нет – просто выражено негативное отношение к политическому деятелю). И кого же мы призывали уничтожить? Наоборот, нашими идейными принципами являются антимилитаризм, антибольшевизм и антифашизм. Если внимательно прочитать, скажем, манифест «Автономного действия», то нигде вы не найдете призывов уничтожать или дискриминировать кого-либо по национальному, расовому, социальному, половому, и т.д. и т.п. признакам. По той простой причине, что их там нет и быть не может – мы являемся сторонниками реального, а не фиктивного равноправия всех людей. И если уж и призываем что-либо ликвидировать, так это систему отношений, при которой одни вынуждены вкалывать по 10-15 часов в сутки, получая за это гроши, которые зачастую приходится унизительно выклянчивать у «добрых хозяев», а другие («добрые хозяева» и в особенности те, кто их «крышует») вследствие этого наживают многомиллиардные состояния. Наш противник – Система, а не люди. Наша цель – Анархия. Общество без власти и угнетения. «Общества без власти не бывает!» – скажут наши оппоненты. «Бывает!» – ответим мы. Даже в такой, казалось бы, насквозь пропитанной верноподданичеством социальной сфере, как предпринимательство, имеются институты, представляющие собой альтернативу государственной власти. Я имею в виду, например, третейские суды, международный коммерческий арбитраж - эти учреждения (постоянно действующие или создаваемые для разрешения конкретного спора), действуют независимо от государства (правда, независимость весьма условна – их деятельность регламентируется законами, которые издает все-таки государство, однако арбитры назначаются по соглашению сторон, и один из важнейших принципов деятельности – добровольное исполнение сторонами решения арбитража). А в других сферах жизнедеятельности общества – в Аргентине на рубеже третьего тысячелетия, когда государство оказалось банкротом в результате своей политики, проводимой по либеральским рецептам, население начало самоорганизовываться для решения социальных вопросов – например, обеспечения работы объектов инженерной инфраструктуры (водо-, -энергоснабжение и т.п.), обеспечение лекарствами нуждающихся и т.п.[7] разве является необходимым государственное вмешательство для того, например, чтобы помыть лестницу в подъезде? Анархия начинается снизу – т.е. с самоуправления на уровне семьи – соседей по подъезду – трудового коллектива. Когда будет достигнуто равноправие на микро-уровне, станет достижимым равноправие и на макро-уровне. И вот тогда государство окончательно станет атавизмом. Когда человеческое отношение друг к другу станет нормой повседневного поведения, а не красивой фразой, исчезнет необходимость принуждать кого-либо соблюдать чьи-либо права («Не для этого ли существует государство?» – вопрос апологетам государственности). Общество при анархии изменит свою структуру – вместо нынешней иерархической структура станет сетевой – а ведь в сети все ячейки одинаковы. И никакая ячейка не может быть главнее других. (Кстати, раз заговорили о сетевой структуре - давайте вспомним Internet. «Всемирная паутина» – коммерческая структура, однако где в ней организационное единство? Единый центр управления? Кто руководитель? – нету. Даже законов, специально регулирующих работу сети, нет. И ничего, работает…). Свобода индивида возможна тогда, когда он будет действовать индивидуально в вопросах, касающихся только его, и солидарно с другими в вопросах, касающихся всех.[8] То же самое относится и к коллективам, объединяющим свободных личностей. В вопросах, касающихся самого коллектива, коллектив действует самостоятельно с учетом свободного волеизъявления его членов, и совместно с другими коллективами – в вопросах, касающихся всех. Как все это будет происходить на практике – покажет время. Не буду заранее «моделировать ситуации» и превращать эту статью в многотомную утопию. Думаю, что желающие поразмыслить на эту тему и что-либо предложить найдутся, и их будет немало.