Государственная власть есть организованное

насилие экономически господствующего класса

К.Маркс

Государство как высшая форма организованной преступности

Риторический вопрос – с чем корректнее всего сравнивать современное общество – с живым организмом или с машиной? И организм, и машина состоят из множества элементов: первый – из клеток, второй – из узлов и агрегатов, каждый из которых выполняет определенную функцию, действует в рамках определенной программы. Но организм развивается так, как это предопределено генотипом с поправкой на условия его жизни, машина же запрограммирована конструктором раз и навсегда. Организм подчиняется инстинктам и действует с учетом навыков, приобретенных в ходе развития. Навыки и инстинкты – своего рода программа, но эта программа возникла естественным путем, в ходе развития многих поколений организмов данного вида, т.е. создана самим организмом. Программа же, например, компьютера, создается специалистом, который находится “во вне” по отношению к машине, которая тоже создана человеком, и поэтому деятельность в рамках программы естественна для машины; без нее машина – просто набор запчастей. Общество же “создает само себя”, т.к. состоит из индивидов, каждый из которых наделен разумом и обладает волей, каждый индивид в некотором роде “создает сам себя”. Следовательно, в законотворчестве недопустим “машинный” подход, когда не просто в сознание людей пытаются “имплантировать” органически чуждые им идеи, но и принуждают ими руководствоваться. Между тем, история государства и права знает немало примеров, когда законодатели принимали правовые акты, не задумываясь о том, как будут жить граждане, подчиняющиеся им, как будто предписания этих законов на самих законодателей не распространяются. А между тем, правовые законы так же объективны, как и законы экономики, и игнорировать это нельзя. Закон должен быть правилом прежде всего для самого законодателя. (Банальная вещь, не правда ли? Ее высказывают с незапамятных времен, и особенно часто – в последние 200-300 лет – это не что иное, как концепция правового государства или “верховенства права”). Между тем государство, и это относится особенно к системе, существующей в России и США, только изображает из себя правовое. О том, что такое “правовое государство”, написано много; если охарактеризовать его кратко – это государство, которое подчиняется правовым принципам, зафиксированным в международных договорах и своем внутреннем законодательстве (по крайней мере, выполняет предписания этих правовых актов), и служит интересам общества. Современное же государство служит скорее своим собственным интересам, или, что тоже не редкость, - интересам людей, чьей профессиональной деятельностью является обеспечение работы госорганов, призванных реализовывать функции государства. Об интересах же общества они вспоминают тогда, когда им это выгодно, либо для устранения грозящей им самим опасности.

Итак, мы подошли к проблеме понимания сущности государства и права.

Проблема эта была актуальна всегда, а сейчас – как никогда: в мире накапливается опасный потенциал, готовый разразиться очередной мировой войной или какой-нибудь глобальной катастрофой типа подъема уровня Мирового океана, массовых вспышек насилия или появления опасных мутаций в человеческой популяции. Впрочем, если ничего подобного не произойдет, напуганный такими “радужными” перспективами социум может, в целях предотвращения подобных явлений, предпринять радикальные меры, результатом которых может стать отказ от признаваемых ныне гуманитарных ценностей полностью или в части.[1] А это для любого отдельно взятого индивидуума может оказаться не намного лучше глобальной катастрофы (ну например, если в целях борьбы с преступностью всех обяжут постоянно носить “аусвайс” + обяжут пройти дактилоскопическую регистрацию, либо в целях охраны нравственности ограничат свободу слова, печати и собраний, или, в целях обеспечения права граждан на безопасность, повышения эффективности деятельности правоохранительных органов и реализации принципа процессуальной экономии расширят перечень случаев, когда полицаи могут применять оружие на поражение, а также расширят их полномочия по наложению административных взысканий). И может ли кто-либо быть уверен, что при таком раскладе чаша сия минует его?

            Нет, нет и нет! Нельзя жить в обществе и быть свободным от законов общества – в этом классики марксизма правы на все сто процентов. Поэтому нельзя спокойно наблюдать за тем, что происходит сейчас. А происходит вот что: в наше сознание медленно, капля за каплей, просачивается этатизм – мировоззренческая схема, которая очень часто использовалась для оправдания произвола властей предержащих.

Забавно, не правда ли – всего десять лет назад нам говорили с высоких трибун и экранов телевизоров об общечеловеческих ценностях, неотчуждаемых правах человека, о приоритете прав личности; эта точка зрения всего за несколько лет стала официальной, заменив собой коммунистическую идеологию. Причем эта либерально-буржуазная идея (свободная рыночная экономика, “государство – ночной сторож”), повторила судьбу коммунистической идеи – она так и не была воплощена в жизнь, при этом она постоянно эволюционировала – вначале – Советы без коммунистов, затем – долой государственную собственность, даешь приватизацию! – Да здравствует свобода предпринимательства! (о том, что на деле они обычно означает свободу эксплуатировать ближнего, стыдливо умалчивали) – нужно привлекать больше иностранных инвестиций (о том, что это приведет к зависимости от иностранного капитала и иностранных же технологий, говорить было не модно). Дальше – больше: “Парламентская республика – диктатура агрессивного большинства, нам нужна президентская республика” (в результате по ельцинской Конституции Россия получила суперпрезидентскую республику с высшим должностным лицом, которое более приличествовало бы называть государем-императором)”, - “Демократия должна уметь себя защищать” – “Для того, чтобы защитить либеральные (общечеловеческие) ценности и права человека нам нужна сильная власть”! “Нам нужна национальная идея!” (а в самом начале говорили о деидеологизации всего – школы, армии, науки, искусства и т.п.). Против выступали только коммунисты из “Советской России” и русские “наци” из газеты “Завтра”: и те и другие утверждали, что “общечеловеческие ценности” – выдумки врагов русского народа, что нам свойственна соборность и высшая духовность в противовес западной цивилизации потребительства и безнравственности. В серьезных научных журналах (“Государство и право”, например) писали сдержаннее: дескать, наш народ еще не воспринял общечеловеческие ценности, у нас менталитет иной. И разъясняли, что же такое правовое государство (а эта доктрина, напомним, заменила коммунистическое “построение развитого социализма” и “гуманного демократического социализма с человеческим лицом”): это государство, в котором осуществляются наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина, создание для личности механизма правового стимулирования (социальная сторона сущности правового государства, т.е. в отношении человека создаются условия для его правовой свободы, в основе которой лежит принцип "дозволено все, что не запрещено законом": человек, как автономный субъект, свободен распоряжаться своими силами, способностями, имуществом; право, являясь формой и мерой свободы, должно максимально раздвинуть границы ограничений личности прежде всего в экономике, поскольку рыночная экономика является необходимым условием развития и существования гражданского общества).[2] Гражданское же общество – необходимое условие для формирования и существования правового государства.[3] И все, кто так говорил (и я с ними согласен), отмечали, что в России гражданское общество еще не сформировалось, как и правовое государство.

Так говорили в середине 1990-х гг. Теперь перенесемся в год 2000 –й. Журнал “Государство и право”, июльский номер. Материалы всероссийской научной конференции “Российское государство и право на рубеже тысячелетий”.[4] Лейтмотивом служит тезис о том, что Конституция должна (и будет) развиваться в рамках концепции “сильного государства”. Академик Б.Н.Топорнин говорит в заключение: “сильное государство основано ...на сильной рыночной экономике, сильном гражданском обществе, сильной демократии”. Практически то же самое, что и “правовое государство”, только все основные характеристики дополнены эпитетом “сильный”. Что сие означает? (особенно интересно знать, что же такое “сильная демократия”? О необходимости “диктатуры демократии” уже писала “Российская газета” в 1996 г. перед выборами Ельцина на второй срок, пугая электорат вторым пришествием коммунистов...). Видимо, это нечто близкое провозглашенной новым президентом идее “диктатуры закона” и строительства “жесткой вертикали власти”. Что ж, новая метла – по новому метет (если точнее – “новый начальник – новая вывеска”). Если раньше нам последовательно внушали, что “мы строим коммунизм” (“там все будет прекрасно, там все будет в кайф”), “мы строим правовое государство” (“там будет законность, права человека, изобилие материальных благ и вообще тридцать три удовольствия”), то сейчас, похоже, гражданам либо просто перестанут пудрить мозги подобными сказками, либо, что более правдиво, станут убеждать, что все это уже существует, причем повсюду и для каждого в государстве. Или нет – “нельзя судить о России с точки зрения западного “стандарта жизни”. У нас свои ценности! Весьма показателен в этом плане опубликованный в 1999 г. учебник по Истории государства и права России под редакцией С.А.Чибиряева,[5] особенно если сравнивать его с аналогичным учебником И.А.Исаева, написанным в 1994 г., а также учебниками по Истории отечества для общеобразовательных школ, изданных в начале 1990-х гг. Если последние, например, доклад Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС называли едва ли не подвигом, а Сталина – не иначе как злодеем; то в учебнике Исаева оценка события практически отсутствует, дано только сжатое изложение фактов, но зато в учебнике 1999 г. говорится о негативной роли Хрущева, о том, что его доклад привел к десакрализации Советского государства в глазах народа.[6] В этой оценке уже прослеживается преемственность с “государственной школой” и “теорией официальной народности” в исторической науке, которые, в общем-то, позитивно относились к вере народа в доброго “царя-батюшку” (а “сакрализация” Советского государства – из той же оперы. Так сказать, каким бы плохим оно не было, но оно заботилось о том, чтобы народ не поработило какое-нибудь другое государство). Этот учебник издан “Былиной” – издательство достаточно солидное, там печатают книги даже ученые из МГЮА.[7] И это значит, что точка зрения авторов вполне может овладеть умами юристов – людей, создающих и применяющих законы. А ведь еще каких-нибудь пять лет назад подобные мысли могли появиться на страницах разве что “Советской России”. Видимо, сейчас, когда либеральные идеи уже набили оскомину, в моду входят идеи национал-коммунистов (или национал-патриотов – не в названии дело). Теперь Путин – наследник Ельцина, благоволившего в начале своего царствования либералам, по сути дела взял на вооружение идеи идеологических (и политических) противников своего предшественника.

Итак, можно сделать вывод о том, что государственной машине все равно, какими байками пудрить “электорату” мозги. Важно, чтобы он в них верил и голосовал на выборах за нужных кандидатов.

            Из сказанного выше можно сделать вывод о том, что государство стремится воспроизводить самое себя, используя самые различные методы воздействия на индивидов. Одним из средств воздействия выступает позитивное право.

При советской власти обсуждение этой темы не приветствовалось. Право воспринималось таким, каким его видели Маркс и Ленин, т.е. как “возведенная в закон воля господствующего класса”. Но вот подули “свежие ветры перемен”, и о праве заговорили как о социально оправданной свободе поведения.[8] В обиходе появились такие понятия, как “права человека”, “свобода слова, печати и информации”, “неприкосновенность личности”. На смену марксистской теории права, основными постулатами которой выступали обусловленность права экономическим базисом общества классовый характер права, жесткая зависимость права от государства, обеспеченность его принудительной силой государства, пришел естественно-правовой тип правопознания, который характеризуют следующие основные положения:

1) Наряду с позитивным, т.е. принятым законодателем, правом существует "естественное" право, свойственное человеку от природы (право на жизнь, на свободу, на сопротивление угнетению, право собственности и т.п.).

2) Не всякий юридический закон, будучи даже безупречным по форме, содержит в себе право. Содержание любого закона можно проверить с позиций его соответствия "естественным", человеческим, общественным, природным и т.п. нормам.

Естественное право – это совокупность прав и свобод человека, обусловленных природой человека, его проживанием в обществе. Позитивное право – право, выраженное в законодательстве.[9] Общими для естественного и позитивного права признаками являются нормативность, выражение идей справедливости и свободы, специфический предмет отражения – власть, государство, порядок, регулирование поведения человека.[10]

Принятая в 1993 г. Конституция РФ как акт высшей юридической силы, имеющий прямое действие на всей территории РФ,[11] как и большинство действующих в мире конституций, содержит нормы, наиболее близкие к естественному праву. Из международных правовых актов наиболее ярко выраженными естественно-правовыми чертами обладает Всеобщая Декларация прав человека, ст.3 которой провозглашает, что каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность. Эти, а также многие другие закрепленные Декларацией… права, принадлежат каждому человеку в силу факта его рождения, т.е. все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах.[12]

В Конституции 1993 г. впервые в отечественной истории было закреплено положение о том, что общепринятые положения международно-правовых актов о правах человека являются частью правовой системы России. Ну и что с того? У нас есть основания утверждать, что соблюдение прав человека стало в России повседневным явлением? Нихрена!

            Право, понимаемое как закон, изданный государством, давно превратилось в своего антипода, (то, что Гегель называл термином “неправо”), и служит чаще всего орудием в руках одержимых низменными инстинктами людей, которые употребляют это орудие для достижения своих целей - зарабатывания денег, сведения счетов с конкурентами, - для чего угодно, только не для защиты прав индивида и борьбы за торжество справедливости.

            Возьмем такой уже набивший всем оскомину пример, как борьба за принятие нового Трудового кодекса.

            Обсуждение этого законопроекта в СМИ (я имею в виду телеканалы ОРТ, РТР, а также “Радио России”), превратилось в оголтелую пропаганду правительственного варианта кодекса: Починок и Исаев, поочередно сменяя друг друга, наперебой “втирали” гражданам о достоинствах законопроекта; о том же, что эти достоинства мало чем отличаются от норм-гарантий действующего КзоТа, а также о значительном сокращении прав трудящихся, стыдливо умалчивалось. Об альтернативных же проектах (а их было шесть) не было сказано почти ничего.

Если говорить о понимании сущности государства в историческом ракурсе, то теории государства и права, а также истории политических и правовых учений известны самые разные подходы к этой проблеме.

Не буду перечислять все теории, не буду объяснять, чем марксистская теория возникновения государства и права отличается от "теории общественного договора", "теории насилия", "патриархальной теории" и тем более - сравнивать их. Об этом и так написано немало.

Попробуем взглянуть на проблему с другой стороны. Вот, к примеру, существует в обществе такое негативное явление, как преступность. Оно очень многопланово, встречается в самых разнообразных формах. Бывает бытовая преступность – например, когда безработный алкоголик стащил у соседа мешок картошки, чтобы обменять на самогонку. Если его поймают впервые, самый гуманный суд в мире приговорит его к двум-трем годам лишения свободы (возможно, что даже условно, ибо тюрьмы переполнены). Но если он окажется ранее судимым, ему дадут уже лет пять, и “условным” он не отделается. Есть преступность насильственная – например, если несколько “отсидентов” собрались по поводу возвращения одного из них из мест не столь отдаленных, выпили самогонки, кто-то что-то сказал другому, что последнему очень не понравилось, и он ответил: “..Да сам ты…, …..!, и вообще….!…….#### !). Слово за слово, а тут еще и нож на столе оказался. В общем, для одного результатом застолья стало место на кладбище, для другого – на нарах (лет на десять). Бывает преступность профессиональная – когда нехороший гражданин зарабатывает себе на хлеб насущный незаконным путем. Например, ворует кошельки с деньгами у пассажиров в общественном транспорте, или торгует крадеными вещами. Еще есть организованная преступность. Мафия. Организованная преступность, в отличие, например, от карманников, которые работают группой и у которых тоже есть распределение ролей, характеризуется иерархической структурой, причем руководящие лица сами ничего явно противоправного не совершают. Они уважаемые люди - директора банков, председатели советов акционеров крупных компаний (то, что контрольный пакет акций мог быть приобретен на деньги, полученные, скажем от наркобизнеса или от контрабанды стратегического сырья, они скромно умалчивают).[13] Если представители мафии и попадают в тюрьму, то это рядовой состав- обычные киллеры, торговцы наркотиками, сутенеры… “Крестных отцов” правосудие беспокоит нечасто.. иногда они даже становятся депутатами парламента и получают статус неприкосновенности на вполне законных основаниях.

А причем здесь все это, ведь статья-то о государстве? А в том-то все и дело, что есть кроме вышеперечисленных форм преступности еще и государство. Государство само издает законы, поэтому ему бояться нечего. Правда прецеденты в мировой истории все же были, когда действия государства признавали преступлением – это Нюрнбергский процесс, но это исключение, поскольку неизвестно, что было бы, если бы во Второй мировой войне победил Гитлер…

Государству, как и мафии, свойственна сложная иерархическая структура, а также безвозместное изъятие денежных средств с хозяйствующих субъектов на подведомственной территории.

Собственно говоря, налогообложение является дной из самых древних функций государства. Наиболее архаичные формы налогов – например, дань, по способу определения объекта налогообложения и методике расчета налогооблагаемой базы мало отличаются от поборов, которыми “крыша” обкладывает подопечных бизнесменов. В Древнерусском государстве этот механизм именовался полюдьем. Зимой, когда был устойчивый санный путь, князь со своей дружиной[14] объезжал свои владения (ездил “по людям”) и собирал с них дань разными товарами. Налог брался “с дыма”, т.е. с каждого отапливаемого жилища. Чтобы особенно не утружать себя расчетами, князь выезжал на ближайщую возвышенность, пересчитывал количество дымов над жилищами, и ему было известно количество налогоплательщиков. Почему он ездил собирать дань зимой. Видимо, потому что зимой у него начинали заканчиваться бабки, а ведь дружине тоже нужно платить; собрав дань князья по весне отправлялись по пути “Из варяг в греки”, чтобы сбыть собранную дань более “продвинутым” грекам или арабам в обмен на деньги либо товары, которые не могли приобрести в своем отечестве. Когда дани было мало, князья отправлялись по тому же пути, но с иной целью – они устраивали войну и грабили население более богатых стран.

Более сложные и изощренные способды изъятия денег у населения появились гораздо позднее – по мере накопления экономических знаний и формирования в обществе буржуазии.

Конечно, и в древности государство выполняло определенные функции, объективно полезные для общества - например, защищало территорию страны от внешних врагов. Или защищало права граждан путем разрешения различных споров, возникавших между ними. Однако делало это отнюдь не бескорыстно, если детально проанализировать весь механизм этой деятельности. Возьмем для начала оборону от внешних врагов. Любая банда рэкетиров устроит кровавые разборки (читай – войну) с другой такой же бандой, если представители последней посмеют “собирать дань” или учинять какой-нибудь беспредел на подконтрольной территории. Если банда не будет этого делать, то, в конце концов, можнопросто потерять основной источник дохода. И в роли “третейского судьи” “авторитеты” мафии тоже выступают не совсем бескорыстно – их источником дохода является братва, по отношению к которой они выступают в роли “смотрящих”. Государство свои функции выполняет примерно так же – защищает подведомственную территорию от других государств, а также от международных террористов (цель которых, как правило – создание своего собственного государства либо захват власти в уже существующем), за разрешение споров между подвластными лицами государство берет плату – с древнейших времен это называется государственной пошлиной. В “Русской правде” помимо статей, устанавливающих размер штрафа за то или иное преступление, есть также нормы о размере госпошлины, взымаемой по различным гражданским делам.[15]

Разумеется, в любой более или менее официальной теории государства эта организация представляется едва ли не стержнем мироздания. Взять например “теорию официальной народности Уварова (“Православие. Самодержавие. Народность”). Там просто какая-то “всепоглощающая идея российской государственности”… Поэтому различение государства идеального и государство реального необходимо как никогда.

            Государство и право могут отражаться в нашем сознании как в объективном, так и в субъективном смысле. Также нужно различать, с одной стороны идеальное государство и идеальное право, и реальное государство с присущим ему реальным правом - с другой стороны.

            Всякое реальное государство является преступной организацией, ибо структура органов его исполнительной власти включает в себя, в частности, органы внешней разведки, деятельность сотрудников которых на территории любого другого государства однозначно воспринимается последним как преступная (шпионаж, убийства политических деятелей и т.п.). Особенно поднаторели в этом США - достаточно вспомнить арест российских хакеров в Сиэтле: ФБР возбудило против двух российских граждан, проживающих в Челябинске, уголовное дело по обвинению в неправомерном доступе к компьютерной информации, однако вместо того, чтобы обратиться за содействием к российским правоохранительным органам, американцы организовали выезд россиян в Сиэтл по приглашению подставной фирмы, которая якобы обещала им работу, и по прибытии они были арестованы. Сходный пример - суд над милошевичем, который, фактически был похищен и доставлен в Гаагу, где заседает Международный Трибунал по расследованию военных преступлений на территории бывшей Югославии, якобы беспристрастный, но на самом деле откровенно антисербский. Для “своего” же государства деятельность “своих” спецслужб является законной. Таким образом, понятие “законность” не является универсальным, - в каждом государстве своя законность (точно так же, как нет универсального понятия морали - каждый социум имеет свою мораль). Следовательно, закон, принимаемый государством, ни в коем случае не может отождествляться с правом: государство сделало закон инструментом своей политики.

            Преступность государства распространяется на все, что им санкционируется[16]: даже такое, казалось бы, безобидное учреждение, как нотариат, можно с уверенностью назвать преступной организацией. Несмотря на то, что Основы законодательства о нотариате утверждают, что нотариат не является предпринимательской деятельностью и не преследует цели извлечения прибыли, нотариусы, если верить их налоговым декларациям, одни из самых богатых людей. И это при том, что они взымают плату за оказание услуг по ставкам, установленным законом о госпошлине. Но в законе есть несколько лазеек – за нотариальные действия в случаях, когда их совершение не является обязательным, частнопрактикующие нотариусы вправе взымать плату по ими самими установленным ставкам. Поэтому одна и та же доверенность на управление транспортным средством у двух разных нотариусов в одном и том еж городе может стоить по-разному. У одного – в два раза дешевле, у другого – в два раза дороже.

            Преступный характер государства подтверждается также преступным характером его аппарата. Исторически чиновники были привилегированным классом общества, аристократией (вспомним Табель о рангах: высшие государственные должности могли замещать только потомственные дворяне). Далекими предшественниками “тех” чиновников, “наследниками” которых являются современные, является родовая аристократия в период разложения первобытнообщинного строя. Описывая такую аристократию у древних германцев, Тацит писал: “...Они считают малодушием зарабатывать потом то, что можно добыть кровью”. Иначе говоря, аристократы предпочитали развязывать агрессивные войны с целью ограбления других народов, но не добывать средства существования собственным трудом. С возникновением государства из этих людей был создан управленческий аппарат: наместники в провинциях, судьи, командиры вооруженных формирований, сборщики налогов. Условием несения службы было предоставление из государственного земельного фонда наделов (бенефиций, удел) с податным населением, которое обязано было содержать “слугу государева”. Если вначале надел предоставлялся только на время службы данного лица, то через одно-два поколения он стал наследственным (вотчина, феод), наследственными стали и должности этих лиц (феодалы, бояре). Графы и герцоги (во Франкском королевстве, соответственно - наместники короля в провинциях и предводители ополчения) становятся наследуемыми аристократическими титулами.

            Сейчас, правда, по наследству государственные должности не передаются (нотариусы, которые занимают свои места в порядке, напоминающем престолонаследие, не в счет – они не являются государственными служащими). Однако государственная служба все равно продолжает оставаться своего рода привилегией, даже несмотря на то, что оплата труда гос.служащих очень невысокая (мягко говоря). Даже с учетом надбавок за выслугу лет, классный чин и особые условия несения службы. Одна радость – в общественном транспорте можно ездить на халяву. Но на денежное довольствие все равно не протянешь (разве что жить в режиме жесткой экономии). Приходится искать дополнительные источники дохода. И вот тут-то все тяготы и лишения службы можно компенсировать сполна. Потому что статус гос.служащего предоставляет возможность влиять на принятие государственным органом решений в пользу или не в пользу того или иного хозяйствующего субъекта, либо, по крайней мере, знания о том, как функционирует государственный аппарат. А эти знания можно использовать с выгодой для себя. Например, помочь индивидуальному предпринимателю или коммерческой организации заполнить форму бухгалтерской отчетности и своевременно сдать в налоговый орган. Или познакомить с нужным человеком в мэрии, который решает вопросы предоставления земельных участков под застройку. Или подсказать, как договориться с таможенником, чтобы он “не заметил” несоответствие между количеством и номенклатурой товара по декларации и в действительности.

            Очень любопытные выводы можно сделать, если сравнить требования, которые предъявляет к гос.служащему закон о государственной службе с бытием реальных госслужащих.

Елси верить тому, что написано о об их статусе в федеральном законе о гос.службе, то просто какие-то Павки Корчагины получаются. Гос.служащие обязаны обеспечивать поддержку конституционного строя и соблюдение Конституции Российской Федерации, реализацию Федеральных законов и законов субъектов Российской Федерации, в том числе регулирующих сферу его полномочий, добросовестно исполнять должностные обязанности, обеспечивать соблюдение и защиту прав и законных интересов граждан, поддерживать уровень квалификации, достаточный для исполнения своих должностных обязанностей и т.д. и т.п.[17] Государственный служащий не вправе заниматься другой оплачиваемой деятельностью, кроме педагогической, научной и иной творческой деятельности; заниматься предпринимательской деятельностью лично или через доверенных лиц; быть поверенным или представителем по делам третьих лиц в государственном органе, в котором он состоит на государственной службе либо который непосредственно подчинен или непосредственно подконтролен ему; использовать в неслужебных целях средства материально-технического, финансового и информационного обеспечения, другое государственное имущество и служебную информацию. Если учесть уровень оплаты труда государственных служащих, то человек, который бы мог выполнять все эти требования, должен быть либо киборгом, либо фанатиком, для которого служба – нечто подобное религиозному культу. На деле же служащие – обычные затраханные житейскими проблемами обыватели. Они нуждаются в тех же жизненных благах, что и остальные их сограждане. Поэтому не редкость, например, офицер милиции, подрабатывающий в ночном клубе охранником, налоговый инспектор, который помогает ЧП-шнику вести бухгалтерский учет или ГИБДД-шник, за “башли” выдающий талон о прохождении техосмотра на автомобиль, который в глаза не видел. Обязанности гос.служащих и прочая демагогия отходит на второй план – принципиальностью сыт не будешь (хотя, с другой стороны, если будешь работать хорошо 8 часов и добросовестно исполнять свои обязаности – а не только создавать видимость, - тебя сделают начальником, и будешь работать по двенадцать часов в суткиJ. Еще и зарплату добавят – правда, не в таком размере, как платили бы в коммерческой структуре, поэтому наиболее квалифицированные специалисты предпочитают увольняться и устраиваться на работу в коммерческие структуры, где больше платят).[18]

            Сейчас стало модно говорить о том, что нужно создать декларацию обязанностей человека. Мол, экологический кризис, нехватка ресурсов, люди злоупотребляют своими правами и все такое. Позволю себе небольшое лирическое отступление. В свое время великий мыслитель Платон писал о том, что нет большего бедствия для общества, чем когда государством руководят корыстные люди. И поэтому необходимо на высшие государственные должности назначать философов и вообще, людей добродетельных, котором чужды людские пороки, например, стяжательство. В России, похоже, решили пойти иным путем: поставив “у руля власти” людей корыстных, официальная пропаганда пытается сделать бескорыстными всех остальных людей – не это ли следует из ставших уже хрестоматийными рекомендаций, которые едва ли не хором повторяют все специалисты по профориентации и трудоустройству из государственных служб занятости и посреднических фирм: “при собеседовании с работодателем никогда не говорите о размере заработной платы”; “не рассчитывайте на высокий размер оплаты труда, если вы впервые поступили на работу, либо во время испытательного срока” (читай – “довольствуйся тем, что перепадает с барского стола и радуйся, что не подох от голода”, т.к. “высокий размер оплаты труда” на самом деле означает просто нормальный уровень оплаты труда, необходимый для полноценной человеческой жизни, а не для выживания в условиях, когда рацион составляют в основном хлеб и вода). Сюда же следует отнести и адресованные молодежи “добрые советы” из официозных средств массовой информации “не откладывать рождение детей”, что, мол, если вы будете стремиться к материальному благополучию, то к тому моменту, когда вы его достигнете, ваши организмы утратят свои репродуктивные функции, и ваша судьба – одинокая старость; но подтекст и здесь весьма хорошо заметен – “обеспечьте государство дешевой рабочей силой и пушечным мясом, а не то мы запретим аборты и увеличим ставку подоходного налога”.

·         А в чем здесь мораль? – спросит наверняка читатель.

·         А нет здесь никакой морали – отвечу я. Просто нужно вспомнить цитату великого немецкого драматурга Бертольда Брехта: “Идут бараны и бьют в барабаны. И кожа на барабанах сделана из шкур баранов”. Это – о нашем обществе. И чтобы изменить ситуацию, нужно стремиться к тому, чтобы не быть бараном. Иначе из шкуры рано или поздно сделают барабан.

            И наоборот – человек, мыслящий самостоятельно, остается свободным.

            Если уж кого должны быть одни обязанности - и никаких прав - так это государство.[19] В идеальном смысле оно призвано служить интересам своих граждан, которые должны наделяться Конституцией правом на свержение государственной власти, которая ущемляет их права; если же государство отрицает наличие у него обязанностей по отношению к гражданам или утверждает о наличие каких-либо прав, обеспечиваемых обязанностями граждан по отношению к государству помимо права взымать налоги, которые должны устанавливаться в разумных пределах и носить строго целевой характер, - в этом случае надо говорить об ущемлении государством прав граждан и о необходимости коренного изменения общественного строя, в том числе и революционным путем. Увы - это утопия. Только идеальное государство могло бы так поступать в отношении своих граждан. Реальное же действует внутри страны как и любая коммерческая организация – с учетом собственных интересов и исключительно для достижения своих целей.[20] Ожидать от государства чего-либо иного могут только наивные пенсионеры, верящие в то, что государство по доброте душевной повысит им пенсии или предоставит какие-нибудь социальные льготы. Воистину святая наивность! То, что социальные функции записаны в Конституции, еще не повод утверждать, что государство “для себя” считает их своей основной обязанностью, и воспринимает их как элемент рекламы – мол, смотрите, граждане, как много мы для вас сделали! Не мы ли увеличили пенсию на целых сто рублей в месяц?! Количество статей на эту тему в верноподданических изданиях можно сравнить разве что с численностью объявлений о “суперакциях” с розыгрышем призов, “небывалом снижении цен” и других приманок для “буратин”, которые широко используют коммерсанты, чтобы привлечь покупателей.

            Обыватель, который по привычке воспринимает государство как нечто вовне себя, представляет его в качестве устойчивого монолита (особенно если мыслит либеральными, фашистскими или КПРФ-ными категориями, - ведь с позиций этих идеологических платформ государство представляется как сила абсолютно позитивная). Что-то вроде египетской пирамиды. На деле же государство представляет собой образование довольно-таки аморфное, в котором составные части конкурируют друг с другом. Причем, что весьма интересно, конкуренция происходит на всех уровнях. Конкурируют между собой не только министерства, их управления в субъектах федерации и органы на уровне района. Конкурируют между собой даже отделы в одном и том же учреждении. Определенная конкуренция существует даже между отдельными служащими. Проявления такой конкуренции носят самый разнообразный характер. Прежде всего это касается перераспределения функций. Себе стараются прибрать функции менее трудоемкие и более выгодные, более трудоемкие, менее выгодные и те, за которыми больше контроля – передать кому-нибудь другому.

            А в итоге бывает весьма комично – например, когда один отдел не знает, что делает другой (по одному и тому же вопросу). Могу привести весьма показательный пример. Некая фирма обратилась в налоговую инспекцию, чтобы зарегистрировать изменения, внесенные в устав. А именно – из закрытого акционерного общества выделили общество с ограниченной ответственностью, чего закон не допускает. Однако налоговый орган в регистрации нового юридического лица отказать не вправе, поэтому фирму зарегистрировали. А главный налоговый юрист начал готовить документы для подготовки искового заявления в арбитражный суд на ликвидацию вновь созданного общества. И лишь когда почти все документы были собраны, он обратился в отдел, занимающийся недоимкой, чтобы специалисты отдела дали заключение по поводу разделительного баланса. И вот тут-то оказалось, что инспекция почти полгода назад подала иск о признании ЗАО банкротом, о чем в отделе, где регистрировали налогоплательщиков – “ни сном, ни духом…” Арбитражная практика с участием налоговых органов – отдельная тема. Казалось бы – и судьи арбитражных судов, и налоговые органы - элементы одной и той же системы, поэтому суд должен “штамповать” решения в пользу государства, взыскивая все больше и больше денег в бюджет (будучи в этом объективно заинтересован, ибо из этого самого бюджета деньги получает). Как бы не так! Анализ арбитражной практики арбитражных судов в округах свидетельствует, что суды чаще выносят решения в пользу налогоплательщика. Здесь срабатывает принцип разделения властей и статус судей, которые в своем решении независимы, поэтому оплата и труда никоим образом не зависит от результатов (впрочем, зависит – если решения того или иного судьи будут часто отменяться, квалификационная коллегия может заподозрить его в недостаточной подготовленности, невнимательном изучении материалов дела или, что еще хуже – в необъективности, что может повлечь для него увольнение от должности). Поэтому судьи руководствуются судебной практикой вышестоящих судебных инстанций, которая оказывает ни с чем не сравнимое влияние на внутреннее убеждение. А вышестоящие инстанции рассматривают, как правило, сложные дела (когда дело простое, его редко обжалуют - когда все ясно, какой смысл сомневаться в правильности решения суда). Обжалуют же, как правило, те, у кого есть возможность воспользоваться квалифицированной юридической помощью – наиболее обеспеченные предприниматели, юридические лица и государственные органы. Следовательно, они имеют больше шансов убедить вышестоящий суд в своей правоте, грамотно подготовив кассационную жалобу (впрочем, государственные органы сталкиваются здесь с серьезным затруднением – юристы государственных органов, как и другие чиновники, перегружены рутиной работой, поэтому собрать убедительные доказательства им труднее). Поэтому суды чаще выносят решения в пользу налогоплательщиков. Конкуренция между различными ведомствами также складывается на почве борьбы за высокие показатели и стремления не перегружать себя работой. Например, существуют “трения” между налоговыми инспекциями и налоговой полицией, из-за того, что налоговые инспекции очень неохотно сообщают полиции информацию о налогоплательщиках, а налоговая полиция проводит налоговые проверки, не уведомляя налоговые инспекции. Судебные приставы имеют претензии к налоговикам по поводу того, что последние не выясняют наличие у должников имущества, в связи с чем большинство исполнительных листов по налоговым делам остается неисполненной (налоговики же, в свою очередь, считают, что розыск должников и их имущества – обязанность приставов).

            Итак, краткий анализ деятельности государственных органов свидетельствует о том, что современное российского государство не такая уж монолитная структура. Скорее, это нечто аморфное. Внутри государства существует конкуренция между отдельными частями его аппарата. (А если задуматься – может ли долго работать какая-либо машина – например, компьютер, если внутри системного блока будет происходить конкуренция между отдельными узлами? Или живой организм, где происходит борьба между отдельными внутренними органами? Вряд ли). Однако государству, в отличие от компьютера, такая внутренняя борьба совершенно не мешает существовать. Его поддерживают в жизнеспособном состоянии корыстные амбиции граждан, прежде всего тех, кто ближе всего находится к государственной “кормушке”. Особенно это заметно в ходе предвыборной кампании. Чего только не обещают доверчивым обывателям соискатели теплых мест в законодательном органе. Анализ такого рода практики за последние 10 лет свидетельствует, что набор обещаний у большинства кандидатов вполне стандартный (впрочем, как и их имидж). Что вполне укладывается в рамки теории маркетинга, поскольку данная реклама (а телевизионные и печатные обращения к электорату даже официально называются предвыборной рекламой) адресована, как правило, одним и тем же группам обывателей. Это – пенсионеры, которых советская власть приучила ходить на выборы с утра пораньше и обязательно голосовать “за”, либералы, которые верят в то, что своим голосом могут сделать власть “правильной” (а если не верят, то боятся, что если они личным примером не будут способствовать жизнедеятельности институтов представительной демократии, то эта самая демократия отомрет), а также матери и отцы семейств, которые заботятся о будущем для своих детей. Поэтому обещают – в срок выплачивать пенсию, повысить зарплату бюджетникам, победить преступность, ужесточить борьбу с наркоманией, улучшить качество водоснабжения (это на выборах должностного лица не важнее губернатора). На президентских выборах обещания глобальнее – сделать Россию державой, с которой считаются в мире, сделать армию профессиональной (если кандидат – либерал), навести порядок в Вооруженных силах (если КПРФ-ник[21]), сделать высшее образование общедоступным, и т.д., и т.п. неважно, на какую должность человек баллотируется. Главное для него – говорить то, что контактная аудитория ожидает для него услышать. Обещания, которые уже набили оскомину и в которые уже никто не верит, стараются заменить чем-то более новым и актуальным на данный момент. Кандидат должен иметь подходящую внешность и подходящую репутацию. И то, и другое вписывается в набор стандартизированных имиджей – “хозяйственник”, “патриот”, “реформатор” (последний типаж встречается все реже и реже, обычно на парламентских выборах - народ устал от реформ).

            А ведь вся реклама стоит огромных денег (движение которых вполне официально) – на предвыборную кампанию деньги кандидатам выдает государство, причем те, кто не набрал определенное количество голосов, должны возместить бюджету понесенные затраты. А финансирование политических партий?[22] Неужели люди идут в парламент во имя светлых идей, ради того, чтобы улучшить жизнь сограждан (как они об этом говорят)? Ради этого вступают в партии? Молодежное движение “Идущие вмести” (официальный “Putin-jugend”, подрастающая смена “Единства”) показывает собой пример тому, что это совсем не так – туда люди идут ради возможности бесплатного посещения кинотеатра или бесплатного пейджера. А в Государственную Думу люди идут, чтобы принимать законы. И можно на этом заработать неплохие бабки (если голосовать за тот или иной законопроект, в свою очередь, проспонсированный заинтересованными организациями (например, крупными экспортерами, банками, министерствами) Как говорится, на каждом уровне – свои потребности. Можно вспомнить еще и о государственных унитарных предприятиях? (о них вообще разговор особый. Государство учреждает за счет своих средств коммерческую организацию и берет с нее налоги как с любой другой – короче, деньги платит само себе. При этом прибыль, получаемая унитарным предприятием, может самостоятельно им же расходоваться - организация отчисляет государству определенную часть прибыли, имущество организации ее собственностью не является).[23] И после этого остаются сомнения в том, что деятельность государства носит коммерческий характер?

            Государство – структура далеко не однородная, представляющая собой аморфное нагромождение иерархичных структур, зачастую враждующих между собой. Этим оно больше всего напоминает мафию. В этом смысле его деятельность объективно приносит вред индивидам. Впрочем, многие из них с помощью государства решают свои проблемы, а некоторые даже наживают миллионные состояния (за счет остальной части сограждан, - что, впрочем, характерно для любого бизнеса и потому неизбежно, - как и само государство в современных условиях).[24] В современных условиях неизбежность государственной организации общества обусловлена, в частности, дефицитом жизненных ресурсов, осложненным ростом их потребления (что является следствием роста народонаселения и возрастанием потребностей каждого отдельного индивида). Кто-то должен регулировать процесс эксплуатации природных ресурсов и их распределение между индивидами и их коллективами, поскольку практика показывает, что сами индивиды и их коллективы (за редким исключением) занимаются “перетягиванием одеяла” в своем естественно стремлении урвать побольше (что поделать – природа берет свое).[25] И “неблагодарную” функцию распределителя ресурсов “берет на себя государство” (как пишут в учебниках по теории государства и права). “Великая сермяжная правда” здесь состоит в том, что государство ведет себя так же, как и любой другой индивид либо коллектив (а точнее – как сообщество коллективов) и точно также стремится урвать для себя побольше в конкурентной борьбе с другими государствами и с отдельными индивидами и организациями. Но давайте представим, что произошла революция и государство уничтожено. Что, сразу наступит анархия? Это было бы слишком просто. Более вероятно, что начнут объединяться в первую очередь личности, склонные к получению нетрудовых доходов или стремящиеся к власти, люди, обладающие управленческим опытом, умеющие обращаться с оружием. Короче, военные, чиновники, предприниматели и бандиты. Начнут создавать органы “самоуправления”, навяжут остальной части общества свои авторитарные порядки - в результате получится снова государство. В ситуации, когда гопники в обществе составляют большинство, анархия невозможна. В гопнике склонность подчиняться более сильному (тому, кто лучше вооружен, кто сильнее физически, кто имеет больший авторитет в обществе, за кем стоит более крутая “братва”) развита не меньше, чем склонность подчинять того, кто слабее. [26]

            Сейчас массовая культура не культивирует открыто гопничество: в моде умеренный либерализм. Впрочем, от либерала до фашиста – один шаг.[27] То, что “продвинутым” внушают, что “ругаться матом, бухать в общественном месте, курить, прибегать к насилию для разрешения своих проблем – не модно”, отнюдь не означает, что человек с внешностью “продвинутого” не может быть гопником. Просто сейчас стремление гопника к “продвинутости” сильно как никогда – настолько сильно, что внешние различия становятся малозаметны (остается разница лишь в социальном статусе и уровне доходов). Гопник, оставленный без присмотра, неизбежно сам попытается стать начальником.

            Следовательно, эволюционирование современного российского государства в сторону Анархии возможно лишь тогда, когда анархические взгляды получат более широкое распространение, либо, по крайней мере, уменьшится распространенность бытового фашизма. В противном случае неизбежно развитие по сценарию либерального фашизма, при котором сохраняются все атрибуты “управляемой демократии” - по типу нынешних США.

Параноид

Вернуться обратно

Смотреть дальше

СОЮЗ КАЛИНИНГРАДСКИХ АНАРХИСТОВ

ЛИКБЕЗ ДЛЯ ВСЕХ

СИМПОЗИУМ БЕЗДЕЛЬНИКОВ (ТИПА ГОСТЕВУХА)

ССЫЛКИ

ФОТКИ

КОМПРОМАТ